Кошке приятно доброе слово, идеальной - Благая Весть (с)
В которой рассказывается о том, как эльф Белочка получает желанные сырники, дух яоя – развернутый ответ на свой вопрос, а дедушка Фрейд – кофе и материал для дальнейших исследований.
Упоминаются дух яоя, последствия плена, вафли с вареньем и непростая жизнь эльфа Белочки.
<
Когда в подвале был почти наведен порядок, духи кавая и яоя улетели вперед.
То есть на кухню.
"Хоть бы кофе сварили", – думал Элрик, относя в чулан тряпки и швабры.
Хотя пить кофе, сваренный духом яоя, да еще в компании прекрасного эльфа Белочки...
Ладно, просто эльфа Белочки.
...А может, он умеет варить кофе?
Хотя если сам не пьет, то, наверное, лучше не надо?Хотя если сам не пьет, то, наверное, лучше не надо?
Размышляя об этом, Элрик наступил в ведро и получил шваброй по голове.
Не от эльфа, а нечаянно.
К счастью, некроманты уже отправились домой – а то бы они посмеялись над мечтаниями незадачливого библиотекаря.
Хорошо еще, что дедушка Фрейд вызвался проводить этих обормотов: проследить, чтобы некроманты не натворили чего-нибудь еще, и прочитать им лекцию о скрытых мотивах идиотских поступков – видимо, в наказание.
А то бы он тоже что-нибудь сказал.
...Мечтаешь, мол, о прекрасных эльфах вместо того, чтобы уборкой заниматься – словно не император Мелнибонэ, а школьница!
– Слушай, – спросил Элрик эльфа, когда они поднимались по лестнице, – что у тебя с головой?
– Ну... Она есть. Иногда я ей думаю... А что? – Белочка казался уставшим, его слегка лихорадило.
– У тебя с ней э... Все в порядке?
– Ну, как тебе сказать? Не болит, и ладно, – нашелся эльф. – А в чем дело-то?
Белочка, снова надевший плащ, поправил теплый капюшон, и Элрику показалось, что в рыжих волосах что-то промелькнуло.
– Мне показалось, там что-то есть.
– Ты про голову? Да, там есть мозг, – кивнул эльф, – это установленный факт, хотя некоторые и не верят.
– Да нет же... То есть я не сомневаюсь, но... У тебя в волосах что-то шевелится, – наконец решился герой.
– Не "что-то", а "кто-то", – поправил эльф. – Если шевелится "что-то", это либо зомби, либо нездорово. В любом случае ему не место у меня на голове!
– А кому место? – поинтересовался герой.
Они вошли в кухню. Духи уже сидели в обнимку над блюдом со сладостями – дух яоя облизывал эклеры, видимо, полагая это эротичным, а дух кавая обгрызал с пряников глазурь. Элрик подумал было сделать им замечание, но решил сначала сварить кофе – то, что приготовил дух яоя, оказалось совершенно неприличным и к тому же отвратительным на вкус. Не спасали ни пряности, которых было, кажется, больше, чем самого кофе, ни даже зефиринки и шоколадные крошки, насыпанные щедрой лапкой духа кавая.
Эльф уселся за стол, не дожидаясь приглашения – точнее, почти упал на скамью. У него на плече тут же пристроился кошачий лемур, а изменщица Мурка забралась на колени и боднула в лоб – гладь давай!
Несколько минут гость гладил кошку, чесал нежное пузико, объяснялся ей в любви и говорил, как она прекрасна. Потом, словно вспомнив о недавнем разговоре, постучал пальцами по столешнице – вышла замысловатая мелодия. Мелнибониец подумал, что эльф – пижон, каких мало (двое или трое, если быть точным), все ему нужно, чтоб красиво...
Но действительность превзошла все ожидания бывшего императора: из копны вьющихся медно-рыжих волос высунулись треугольные головки крошечных змеек – три темно-рубиновые, две почти черные, несколько золотисто-оранжевых и одна песочного цвета.
– Ух ты! – восхитился Элрик. – Красота какая! Они не ядовитые?
– Ну, почему сразу не ядовитые, – эльф широко улыбнулся. – Налей, пожалуйста, в блюдце молока, – попросил он. – И немного кофе: им-то можно. Я чуть-чуть приду в себя и буду тебе помогать...
– Он тогда поступает прямо в мозг, минуя сердце? – догадался Элрик.
Эльф кивнул.
– И где ты раздобыл такую красоту? – деланно-небрежно полюбопытствовал бывший император Мелнибонэ, наливая кофе.
Змейки потянулись к блюдечку. Белочка протянул руку, рептилии стекли по плечу, изящно оплелись вокруг запястья, и эльф аккуратно перенес их на стол. Крохотные создания расположились вокруг блюдца. Еще одна высунула из-за острого уха треугольную голову. Эльф отломил крошечный кусочек печенья и скормил ей, ласково почесав змейку под подбородком.
Кошка Мурка ревниво боднула его в нос.
Духи, оторвавшиеся от пирожных, завороженно глядели на это диво.
– Вырастил, – наконец ответил рыжий гость, наливая себе чаю. – Видел у моих родичей ушки и хвосты? Вот примерно так же. Только змеи, удобнее, красивее и пользы от них больше – хвост-то исключительно для красоты.
– А какая польза от змей? – заинтересовался герой. – Яд?
– Не, яда у них мало... Они же крошечные совсем, – произнес эльф с нежностью и легонько погладил змейку пальцем. – У меня и то побольше! В переносном смысле, – счел нужным пояснить Белочка.
– А что тогда?
– Информация... Ну и массаж головы!
– А как ты кладешь сведения в эти крошечные головки? Там же совсем мало мозгов...
– Как бы тебе объяснить... – Белочка задумался, машинально сунув в рот крохотную шоколадку. – О! – Его лицо просияло. – У тебя компьютер есть?
– У мага есть... А что? Тебе их прислали по электронной почте? Или ты скачал их в Интернете?
– Не, – улыбнулся Белочка. – Говорю же, я сам их вырастил!
– А зачем?
– Смотри, каждая змея – несколько гигабайт информационной памяти! Ну ладно, в основном мегабайт... Гигабайты только в двух, но всегда ведь можно дорастить. У меня и эти не все пока заняты. Одна под разные проекты, в другой хранятся умные мысли, третья для всяких полезных вещей, которые неохота держать в голове...
– Это называется вытеснение, – проинформировал их дедушка Фрейд, вплывая в кухню через окно и подхватывая на руки серую кошку Фею. – Когда мы стараемся забыть о том, что нам неприятно, но оно возвращается вновь и вновь... Мне, пожалуйста, кофе с корицей, коньяком и шоколадной крошкой. И если есть горячие вафли, то их тоже мне, – обратился он к Элрику. – С вареньем!
Мелнибониец счел за лучшее выполнить просьбу. А то вдруг дедушка составит его психологический портрет – прямо тут, не стесняясь кошек, эльфа и лемура.
– И взбитых сливок, юноша, не жалейте – от этого даже иногда кошмары снятся, – произнес дедушка Фрейд с явным удовольствием.
– От сливок или шоколада? – испугался Элрик, любивший и то и другое.
– Точно, – обрадовался Белочка. – Мне как-то снилось, что братья слопали весь шоколад и спрашивают, где у нас ещё, а нужная змея куда-то уползла. А послать я их почему-то не могу, хотя наяву делаю это регулярно. В смысле, в самостоятельный поиск… – Эльф с умилением смотрел, как его змейки пьют кофе из блюдечка.
– Видимо, эти знания слишком ужасны, – благосклонно кивнул дедушка. – Но если у вас еще осталось варенье...
– А как активировать воспоминания, спрятанные в змеях? – поинтересовался мелнибониец. – Кофе? Печенье?
– Некоторые просто волевым усилием, другие запаролены. Одним, чтобы включились и начали думать, думать, нужен шоколад, другим кофе или вообще соленая карамель. Ну или можно дать их мне, тогда мозг посылает сигнал змее... Вот эта, – он указал на светлую, – предпочитает засахаренный имбирь, черные – зерна какао, рыжая – березовый сок, а я его не очень...
– Ну да, ты предпочитаешь кашу, – поддел его Элрик, но эльф никак не отреагировал.
– А в этой что?
– Да всякие весенние мысли.
Элрик едва не поперхнулся кофе.
– Как лучше устроить канавы для стока талой воды, профилактика сезонных болезней у людей и хобгоблинов, некоторые особенности севооборота. А в другое время все это совершенно бесполезно, нет смысла держать в голове. Ну, что ты так на меня смотришь? – участливо поинтересовался эльф, наливая себе теплого молока. – Ты никогда не слышал о связи эльфов с сезонными циклами и культом плодородия? Или это наши люди выдумали? Обязательно заявятся по весне...
– И попросят вас заняться любовью на свежевспаханном поле? Или одолжить подштанники, чтобы сделать из них мешок для зерна? – спросил Элрик понимающе.
– Не, – взгляд эльфа был озадаченным, – обычно они просят сделать что-нибудь с паводком или поздними заморозками. Лекарства еще иногда… А с остальным, наверное, как-то сами, – эльф пожал плечами и едва заметно поморщился.
– Вообще-то я всегда считал, весенние мысли -- это про секс. И котиков, – поспешно добавил мелнибониец.
– Как сделать, чтобы котики не мешали заниматься сексом? – уточнил эльф. – Не знаю, как у вас там в Мелнибонэ, а мы, эльфы, любим друг друга круглый год, не только весной! В этом смысле мы гораздо лучше котиков!
– Один-один, – заметил дедушка Фрейд. – Мне, пожалуйста, еще кофе.
– И... Ты так свободно говоришь об этом? Не считаешь... Ну, я не знаю, чем-то неприличным? – полюбопытствовал Элрик, считавший, что эльфы те еще ханжи.
– О таких вещах стоит говорить прямо, – заметил Фрейд. – Да, сливки и пирог тоже сюда, – он кивнул на небольшой столик рядом со своим креслом.
Растерянный герой поспешил выполнить его просьбу. Впрочем, смятение не помешало ему добавить в сахар пару надежных экзорцизмов.
– А что не так? – удивился Белочка, – Почему заниматься любовью можно, а говорить нет? Я ж не про чьи-то личные дела... Тебе помочь?
– Нет-нет, – Элрик решил перевести разговор на другую тему. – Значит, ты чувствуешь вкус того, что едят твои змеи?
– Да, конечно, – кивнул эльф. – Зато представь себе, как забавно класть туда какие-нибудь тайны, которые обязательно захотят узнать враги – порой у меня случаются враги, которые хотят от меня что-нибудь узнать. Ну, на случай, если они меня опять поймают – а все секретные сведения в змее!
– А отобрать змею они не могут?
– Если оторвать, она превратится в прядь волос. Больно, конечно, но информацию тогда уже никак не извлечь. Главное самому не забыть копию сделать.
Но я не собираюсь брать таких малышек с собой в плен... Я хотел сказать, в опасные приключения, – эльф казался чуть смущенным. – Да и под шлемом им не нравится... Так что обычно я оставляю их дома в специальном террариуме. А в библиотеке, вроде, безопасно...
Элрик едва не выронил чашку. Только многолетний опыт подвигов и приключений помог ему не расплескать горячий кофе на штаны, кошку и пирог. Какие все же эти эльфы невинные создания – на грани наивности! В библиотеке ему...
А впрочем, может, ему и безопасно.
Не зря же библиотечный лемур положил на рыжего свой хвост.
Дедушка Фрейд благодушно взирал на них, время от времени требуя еще кофе. Возможно, собирал материал для очередного исследования, а может, просто наслаждался обществом кошки и перебравшихся к нему лемуров. Он оставался призраком, но кофе в его присутствии исчезал неторопливо, но неуклонно.
И не только из его чашки.
Не говоря уже о пирогах и вафлях со взбитыми сливками.
И экзорцизмы не действовали совершенно – возможно, заклинание было рассчитано на злобных духов, а дедушка Фрейд казался милым и доброжелательным. А может быть, кофе с коньяком придавал ему стойкости? В самом худшем случае, – подумал с содроганием Элрик, – придется прочесть-таки эти его книжки и объяснить Дедушке, в чем он был не прав. Или даже что он написал полную ахинею – книжные духи должны быть очень чувствительны к подобным вещам.
– А если тебя поймают внезапно, когда ты вовсе и не собираешься в плен... То есть я хотел сказать, на войну?
– Так самое ценное я с собой и не ношу. Что ж я, совсем дурак?!
– Ну, как тебе сказать... А как это можно измерить? – заинтересовался бывший император.
– Ну или не в змеях – чтобы никого не подвести. Но кто мешает сказать, что информация может находиться в одной из змей... Это даст мне время – нужно же еще догадаться, в которой, подобрать код... То есть способ активации.
– Или выбить из тебя, – заметил Элрик.
– Думаешь, сообразят? – Эльф разом поскучнел. – Хотя бить меня, выспрашивая, какие сладости любят мои змеи, это еще додуматься нужно. Ну, если так, то молчать и терпеть, – он пожал плечами, – как обычно... Впрочем, я думаю, с людьми, готовыми подбирать подходящее лакомство для каждой змеи, можно попытаться договориться. А еще они меняют цвет в зависимости от настроения.
– Кто, враги? – не понял Элрик.
– Нет, змеи!
– Своего?
– Моего. Еще бы на моих змей влияло чье-то чужое настроение. А вдруг мне не пойдет?
– Пижон...
– И придурок, – кивнул эльф, – я знаю. На самом деле, змеи для красоты, – сказал он после небольшой паузы. – Мне кажется, это куда оригинальнее хвоста. Да и жене нравятся...
– Так ты женат!? – изумился Элрик.
– Ну да. А что в этом такого?
– Я думал... То есть мне казалось... – Элрик вдруг покраснел. – А кто твоя жена? – спросил он, чтобы сгладить неловкость.
– Фея.
– Добрая?
– Ну, как тебе сказать... Вообще-то не очень. Топор ведь у меня.
– Ты спрятал ее топор, чтобы она вышла за тебя замуж? – спросил Элрик понимающе. – Как крылья или тюленью шкурку?
– Ну что я, совсем идиот? – возмутился эльф, – Или этот... Аллерген?
– Не совсем... Но я не... А как еще женятся на феях? И зачем ей топор? Я думал, он это... Как символ. – Элрик смутился и посмотрел на Фрейда, но дедушка только усмехался в усы, пил кофе и о чем-то советовался с кошкой.
– Ты знаешь поговорку про добро с автоматом?
– Добро должно быть с кулаками, – Элрик –вспомнил старинную мелнибонийскую пословицу, – а также с двуручным мечом, парой огнедышащих драконов, смертоносных заклинаний и ядом в перстне?
– С автоматом удобнее, – авторитетно заявил Белочка. – Понимаешь, добрым феям порой приходится иметь дело с приключенцами, искателями кладов, а то и просто грабителями. Со жрецами, которым вздумалось срубить священные рощи, или поставить в них свои алтари, а фей в лучшем случае прогнать... А то какому-нибудь магу понадобились плоды волшебных деревьев или реснички фей для зелья, – в голосе эльфа зазвенела злость, и, кажется, усталость. – И договориться почему-то не вариант, обязательно надо повыдергивать! Словом, раз в сотню-другую лет непременно какая-нибудь дрянь да случится... И добрая фея без топора рискует стать мертвой феей – ну, или очень разозлиться. А с топором проще: порубила врагов на мелкие кусочки – и опять на душе покой и умиротворение. И любовь к ближним – особенно тем, кто сражался рядом с ней.
Эльф собрал змеек со стола и водрузил на место.
– Видишь ли, топор – он же не просто топор, – (дедушка Фрейд согласно кивнул). – Он может быть и мечом, копьем или даже алебардой, просто феи обычно предпочитают топоры – боевые, двуручные... Традиция у них такая. Но в любом случае это символ. Нет, не того, о чем подумал мелкий, – он кивнул на духа яоя, поднявшего было мордочку от пирожных.
– Он помогает феям творить добрые чудеса – насылать на нападающих комаров, слепней, летающих ящеров, птиц или туман, завести врагов в болото, сделать, чтобы земля разверзлась у них под ногами... Что-то вроде внутреннего стержня.
– А как же он тогда оказался у тебя?
– Ну, как... Сидели мы на дереве – я и пара знакомых фей. Беседовали, пили чай – и тут на дозорном ясене трубят в рог, тревога, значит. Очередные охотники за сверхъестественным, ежа им под бок!
Феи начинают плести защитные чары, я за меч – а меча-то и нету! Ну, это долгая история, – потупился эльф. – Я сам тогда едва не погиб, меня очень хотели убить... Не феи, нет. А она вкладывает мне в ладонь топор – и знаешь, между нами словно звездочка зажглась! Теплая такая... Она потом говорила, что образ меча был почти зримый – тогда ей и стало ясно, что я... Что мы подходим друг другу, – эльф слегка зарумянился. Он выглядел непривычно смущенным, и Элрик от души наслаждался этим зрелищем.
– И вспыхнула между вами великая любовь? – робко поинтересовался дух кавая. Голубые глаза на многочисленных щупальцах смотрели восхищенно, а над головой летали маленькие крылатые сердечки.
– Но сначала мы их убили, – улыбнулся Белочка. – Это, знаешь, несколько сближает. А потом занялись уборкой...
– Практически совместный подвиг, – кивнул мелнибониец. – У меня с одной девой тоже все началось с того, что она помогла мне спрятать труп.
– После этого мы просто не могли не пожениться, – заметил эльф.
– Что, так сразу? – поинтересовался дедушка Фрейд, на мгновение оторвавшись от кофе.
– Ну, мы, конечно, смыли с себя кровь и прибрались на полянке... Но сначала я ее поцеловал, – Белочка мечтательно улыбнулся.
– А она? Она тоже в тебя влюбилась?
– Кому попало феи свой топор не вручают, – кивнул эльф, – иначе он просто не дался бы мне в руки!
Элрик вспомнил Заринию и совсем загрустил.
– А как она сама без топора? – поинтересовался дух кавая.
– Ну, она давно хотела вырастить себе нагинату... Знаешь, такую, с гравировкой на лезвие, цветочным орнаментом и синими камнями.
– А она красивая?
– Очень! – С чувством ответил эльф. – Такие переливы...
– Нет, фея...
– Знаешь, – задумчиво произнес Белочка, – я мог бы сказать про синие глаза, бездонные, как вечернее небо, про волосы, похожие на молодую хвою серебристых сосен, терпкий аромат рассветных трав и ночное озеро, в котором отражаются звезды, – но ведь все это будет банально, да?
– А как ее зовут? – полюбопытствовал Элрик. – В смысле, имена фей, наверное, тайна, но чего именно она фея? Ну там, солнечных зайчиков, спелых ягод, тайных убийств, мыльных пузырей...
– Она – фея неожиданных озарений.
– Это как это???
– Ну, это когда вдруг что-то осознаешь – и ощущение, будто обухом по голове.
Разве у тебя так не бывает?
– Ммм... И ты на ней женился? Ты точно уверен, что ты не мазохист?
– Ну, тут ведь как... – ухмыльнулся Белочка. – Смотря что ты собираешься мне предложить. Если подгоревший пирог и уборку, то определенно нет.
– Ну-у...
По правде говоря у Элрика было множество идей, от невинных до вполне мелнибонийских.
В том числе мытье посуды, прополка огорода и наведение порядка по окончании праздника. Хорошо, отчет написан – одним искушением меньше... Но, может, о празднике тоже нужно будет что-то писать?
– А какие у тебя пожелания? Я-то могу такого придумать... И не такого тоже могу, я ж мелнибониец! Злой колдун, да еще и библиотекарь! Чего ты сам-то хочешь?
– Чаю! – Воскликнул эльф. – И еды. Можно даже без извращений. А то, знаешь, когда все мысли о леммингах...
– Не знаю, – усмехнулся Элрик, поспешно ставя на стол, сгущенку, тарелку сырников и два пирога с чем-то. Правда, половина пирогов и почти вся сгущенка исчезли, когда он проходил мимо кресла, в котором сидел дедушка Фрейд, но мелнибониец надеялся, что оставшегося им хватит. Сырники готовил по его личной просьбе библиотечный маг-извращенец. Поэтому можно было надеяться, что он добавил туда каких-нибудь забавных специй и эльфу будет интересно.
– О! – воскликнул Белочка, – имбирные! Обожаю! Спасибо огромное!
– А вообще, – спросил Элрик, расставляя тарелки, – феи, они как они сражаются?
– Каждая – сообразно своей природе.
– Э... Ты имеешь в виду, что каждая из них – фея чего-то? Булочек с корицей, весенних мыслей...
– Примерно, – кивнул эльф, подвигая к себе пирог. – Ну вот, в тот день с нами были феи яблочных пирогов, мыльных пузырей, забавных... Нет, неожиданных находок и, кажется, мудрых мыслей... Или осенних листьев, я их вечно путаю.
– Ну, и?
– И у них всех были топоры! Боевые двуручные, – на губах эльфа заиграла нежная улыбка. – Хотя когда в тебя летит огромный яблочный пирог, только из печки, стремительная волна мыльных пузырей и огромная стая бабочек... Кого-то неожиданно посещает мудрая мысль оказаться где-нибудь подальше, а кто-то вдруг находит у себя под ногами гнездо разъяренных ос или логово медведя. А внезапные озарения лучше всего получаются от удара по голове!
– Тебе виднее, – заметил Элрик, доставая чашки.
Некоторое время они сосредоточенно жевали. Дух кавая черкал что-то на обрывке бланка, дух яоя сидел в глубокой задумчивости. Потом, решив, что эльф насытился (а если нет – ему же хуже), подошел к гостю и робко спросил:
– А феи-мальчики бывают?
– Конечно.
– А твоя жена... Она точно не...
Эльф рассмеялся, едва не поперхнувшись сырником (на этот раз – морковным).
– Нет, моя жена точно женщина. Я бы знал, – сказал эльф, пододвигая духу кусок пирога.
– А как у вас, у эльфов вообще... Ну, с этим...
– Ты, вроде, спрашивал уже, – эльф налил себе еще чаю. – Вообще, миров много, и эльфы в них бывают разные. Есть такие, где эльфы всю жизнь любят только кого-то одного, и такие, где они просто всегда верны любимым. Вот у нас, например, так... В других все может быть позаковыристей. Наверное, есть и такие, где эльфу переспать с приятелем – как кофе вместе выпить. – Белочка сделал глоток. – Или, не знаю, продемонстрировать дружеское отношение, развлечься на привале... Я слышал о мирах, где может быть и любимый друг, и возлюбленная – или несколько таких друзей, с каждым свои какие-то отношения. Не представляю, как их на все хватает. Может, есть и такие, где любовь нужна эльфам раз в сто лет для продолжения рода – ну или все остальное время они заняты чем-то другим, более интересным. Знаешь, спасая какого-нибудь сородича-иномирца, я как-то не спрашивал, а что у вас там с сексом, – усмехнулся Белочка, делая бутерброд из сырника и вареной сгущенки, которую где-то раздобыл дух кавая.
– А у тебя? – спросил дух, набравшись смелости.
– Знаешь, у меня была долгая жизнь... И в ней были разные отношения с разными существами. Но сейчас я женат и верен своей жене. А иначе какой смысл-то?
– А когда в книжках?
– Ну, я вообще люблю хороший секс, – Белочка пожал плечами... – В книгах тоже. Не, меня не огорчает то, что о нас иногда пишут порно. Иногда даже интересно почитать. Невинные девичьи фантазии... Или юношеские, да. Не, если про меня, тоже нормально. Я понимаю, оно способствует – семеро братьев не считая названых, полный замок прекрасных эльфов и котиков. Я все время с кем-нибудь сражаюсь, порой оказываюсь в плену – простор для фантазии, да. Мне другое странно – я не понимаю, почему в этих историях нас так часто выставляют идиотами – ладно бы авторы эльфов ненавидели, так ведь нет, это они нас любят так…
Знаешь, есть всякие миры. В одних у эльфа одна любовь на всю жизнь,в других как-то иначе, но о таких, где эльфы, влюбившись, стремительно глупеют или двести лет страдают от того, что люблю своего друга как-то неправильно, или он там невзаимно, мне ничего не известно. Даже в кошмарных снах не видел. Не сердись, зверушка, – эльф предложил духу сырник, – я вообще не большой любитель подростковой литературы, предпочитаю более реалистичные жанры. Ужасы, например. Да ладно, шучу, их и в жизни... Нет, совмещать я бы все же не стал... Неправильно – это считать другого своей собственностью, делать с ним то, чего он не хочет, пренебрегать, обижать, – сказал эльф серьезно.
– Да, грустно, если один любит, а другой нет – но неразделенная любовь тоже может стать поводом для приключений. Можно совершать чудеса для того, кого любишь, невзначай касаться руки, беседуя обо всем, кроме самого важного, мечтать с оттенком горечи осенних листьев, сочинять стихи и песни, бродя под ночным дождем, или уехать в дальние края и заняться другими делами...
Плохо – это если любимый погиб, сказал Белочка твердо. – Или предал. Ну или тролли взяли его в плен и сделали что-нибудь труднопоправимое... Или маги из домена Разума – эти еще хуже троллей.
Ты понйми, мы же все про себя знаем и нам нормально вот как есть. Вон, дедушка сказал про песца, – эльф кивнул в сторону кресла, а Фрейд отсалютовал ему чашкой.
– И знаешь, по сравнению с привкусом шерсти, склонностью постоянно встревать в неприятности и превращаться в лисичку, которой хочется бегать по снегу, на ручки, загрызть кого-нибудь и чтобы погладили, это все такие мелочи... – Эльф налил себе еще чаю.
Элрик удивился. В его представлении эльфам полагалось быть созданиями целомудренными, возвышенными и весьма обидчивыми. Говорить о сексе им не полагалось вовсе – ну или как-нибудь метафорами. Мой пестик там твою тычинку или что...
А для Белочки это просто тема для послеобеденной болтовни, да еще, кажется, не слишком интересная. Мелнибониец попытался примерить "возвышенное и невинное" к своему другу. Вспомнил, как тот спал у него на диване, избитый, в старой элриковой рубахе, как сидел закутанный в одеяло, с кошкой на коленях и банкой сидра в руке, трепался о литературе, а потом сражался на пределе сил, – и неожиданно подумал, что кое-какие совместные радости у них могут и получиться.
Может, оно и не про яой, но на поиски библиотеки затерянного в песках города он эльфа позовет. Или в эпический поход за котеночком – вдруг Белочка знает, где они водятся? А может, это и есть чистота и невинность, что я о ней знаю? – размышлял мелнибониец, ставя на огонь чайник. – Захотелось – занялись любовью, а потом пошли драться кем-нибудь или творить прекрасное – без лишних сомнений?
– А если бы ты влюбился в своего друга? – поинтересовался дух...
– Не во врага, и ладно... Вообще-то я сейчас влюблен в собственную жену, – улыбка эльфа была теплой и трогательной, – но не вижу, в чем проблема. Ты имеешь в виду, враги могут узнать и заманить его в ловушку? Нет? А что? Ну, прикинул бы, нужны ли мне эти отношения, чего я от них хочу и что могу дать сам... Если неприятности, то, может, лучше не стоит. Впрочем, стоит учесть и мнение друга – вдруг мне кажется, что от меня одни проблемы, а он считает, что приключения и радость...
Ну и одно дело дело, если тот эльф тоже смотрит на меня с определенным интересом – и совсем другое, если там кто-нибудь есть и все у них хорошо. Тогда ничего не получится – если у эльфа кто-то есть, то другие нам неинтересны, так уж мы устроены.
Или, например, друг прекрасен, как рассвет после бессонной ночи, но при этом нуден или глуп – значит, меня будут иметь в мозг, а это не входит в мои предпочтения.
"Интересно, – подумал Элрик, – было ли у него что-нибудь с кем-нибудь при таких-то убеждениях, и если да, то с кем? Может, он имеет в виду кого-то из тех боевых товарищей, тех, что готовы идти за ним хоть в бой, хоть в библиотеку?
Например, симпатичного эльфа с ушами в виде кленовых листьев или того высокого худощавого с тускло-серыми волосами, что сидел с книжкой на ковре, и поглядывал туда, где сидел Белочка, – по-особенному так поглядывал. Хотя там еще сидели девы с лисьими хвостами – может, и на них. Или целителя с подоконника – этот-то наверняка видел своего друга со всех сторон, в любом виде, да и относится философски…
Но можно ли спать с тем, на кого смотришь философски? Разве именно спать?
А может, тот черноволосый красавец, что стоял у изгиба стены с томиком стихов и походной арфой? Кажется, во время перепалки с братьями они с Белочкой то и дело обменивались понимающими улыбками. Или дева-сова? Или та, тоненькая, с огромным мечом?
...А еще интереснее – почему это вдруг меня заинтересовало? Я ж этих эльфов терпеть не могу!"
И тут – то ли это было зловредное влияние дедушки Фрейда, то ли помирившийся с героем ум, но до Элрика внезапно дошло, и он едва не уронил себе на ногу закипевший чайник. Мелнибониец привык считать, что не любит эльфов. Как их полюбишь, если добрая половина сама выбирает, что, как и с кем – и обычно выбирает не его, а со злой лучше не связываться. А язвительности и ехидства не занимать тем и другим – скорее уж у них можно одалживать.
Элрик огорчился. Он привык считать эту неприязнь признаком некой особой крутости. Ему казалось, что многие видят в нелюбви к эльфам независимость и оригинальность мышления – считать себя настоящим человеком, а ко всяким там эльфам и прочим относиться с легким презрением. Некоторые даже фантастические романы пишут – неужели им тоже чего-нибудь не дали? Или они были так уверены, что не дадут, что даже спрашивать не стали, хотя и очень хотелось?
– То есть эльфы могут спать с кем хотят? – уточнил дух яоя.
– А какой смысл спать с кем не хочешь? – удивился эльф.
– Я видел картинку – там два эльфа спали в одной кровати...
– Просто спали?
– Не знаю...
– Ну, они могут быть любовниками или близкими друзьями – а может, просто кроватей меньше, чем эльфов, – говорил между тем Белочка, не знавший о сомнениях библиотекаря.
– Мало ли - кто-то из них нездоров, мерзнет, а может, у нас внезапно толпа гостей или раненых больше, чем мест в целительской. Или мы собрались трепаться полночи, а может, одному из друзей может понадобиться помощь – разбудить там, прогнать кошмар, дать лекарство... Тоже кого попало не попросишь. Или чья-нибудь кровать занята, например, кошкой...
Недостойные желания?
Ну, да, однажды мне хотелось выкинуть из своей кровати кота и раза четыре – выдру. А уж дурацкого тупинамбиса сколько раз...
Сгонял, конечно. Ну или умилялся и шел ночевать к другу – или просто в пустую комнату, смотря по настроению. Или звал друзей поумиляться вместе. Или садился поработать. Я вообще обычно делаю что хочу. Вот только в кошачьей корзинке не помещаюсь, так что приходится искать другие варианты.
Не огорчайся, зверушка – потрепал демона по шерстке – Элрик и дедушка изумленно уставились на них. – Тебе вообще нравится быть демоном яоя? Такое ощущение, что у тебя это вроде работы, причем не особенно любимой. Что тебе вообще нравится? Ну, кроме пирожных?
"Совращает", – подумал Элрик, заваривая чай.
– Что значит – призвали?! – продолжал Белочка. – Мало ли кто кого... На что тебя призвали-то? Ты знаешь, что можешь не идти на зов... Или не можешь? Что ты вообще знаешь об условиях призыва?!
Разумеется, есть! Иначе кто попало мог бы призвать кого ему угодно – представляешь, какая вышла бы неразбериха?
Смотри, чтобы призвать волшебное существо, нужно как-то привлечь его внимание – поэтому некоторые ставят около наших жилищ сметану в красивом блюдечке, молоко и прочие лакомства, кладут диски с красивыми инструменталками, ну или что-то, что нам, по их мнению, должно нравиться. Дальше уже придется договариваться, налаживать контакты, – о, спасибо! – Эльф принял чашку и благодарно улыбнулся.
– В твоем случае это было бы... Написать красивый фанфик?
Дух неуверенно пискнул.
– А ты их точно любишь?
Дух почесал затылок тентаклем, мордочка его приняла расстроенное выражение.
– Не всегда? Вот и думай – что тебе нравится. Может, вообще математика... Или ёжики. Или кактусы растить. Да нет, не для этого! А может, рассказы, но не всякие. Например, такие, где герои по-настоящему любят друг друга, или чтобы умные разговоры, романтика или жесткий секс с элементами кавая... Ты, главное, помни, что это их забота, не твоя.
– Это не единственный способ, – заметил Элрик, сооружая себе бутерброд, – есть всякие ритуалы...
– Иногда призывают на родную кровь, – заметил Белочка, – но это не лучший способ.
– Это если тебе не важно хорошее отношение жерт... Призванного существа, – заметил Элрик со знанием дела. – Нужно, например, десяток фей для жертвоприношения – подманиваешь одну, ставишь ловушки, потом пытаешь ее, все окрестные феи чувствуют, что подруга в беде и слетаются на помощь.
– Да, примерно так, – Белочка смерил его тяжелым взглядом.
– Сам я так не делал, – сказал Элрик. – Но император Мелнибонэ должен знать множество самых разных вещей, ты ж понимаешь...
– Или когда хотят вытянуть какие-то сведения – такие, которые по своей воле обычно не открывают. Или заставить нас сражаться с их врагами. Ловят какого-нибудь эльфа и приманивают других на его кровь, страх и боль. А мы чувствуем такие вещи, мы очень важны [друг?] другу, не важно, своего ли, чужого племени. Не выполнишь их приказ – пленнику будет еще хуже, а если сделаешь как им надо, может, и отпустят... Но отпускают редко – приманку ведь можно использовать и не один раз. Одному моему другу так вот не повезло.
– Это о нем говорили, что не спасти? – Вспомнил Элрик.
– И о нем тоже, – кивнул эльф.
– И?..
– Ну, умереть ему не давали, чары были особые наложены. Но он понимал, что служит приманкой для сородичей, да и маги не раз говорили – полезный пленник, столько разных эльфов из-за тебя попалось в ловушку. Может, развлекались, может, тянули силы из страданий, есть и такая магия.
– Ну, – сказал Элрик,. – понятно, что ответственность на тех, кто...
– Если рассуждать дома за чаем, то, конечно, бред, – жестко сказал эльф, – но если сидишь в темнице и видишь, как товарищи приходят тебя спасать – и хорошо, если сами выбираются живыми... Возможно, им хотелось проверить, сходят ли эльфы с ума.
– И как?
– Не знаю. Я в свое время не сошел... Хотя приманкой мне быть как раз не доводилось, – ответил рыжий, перехватив взгляд Элрика. – Но когда мы вытащили его, он был в очень таком своеобразном состоянии. Не в себе, можно сказать – не знаю, в ком, но я предпочел бы эту тварь не знать. И очень старался помереть, потому что жить с такой виной ему казалось невозможным. Я тогда пятнадцать книг прочел – а такого я не прощаю никому. Что смеешься? Я их за полтора дня прочел...
Пленник в таком состоянии, что кое-кто особенно добрый предлагал добить.
Обоих, да.
Потому что я не сплю третьи сутки, пытаюсь понять, как его спасти – а мои приносят очередную чашку кофе и деликатно так намекают, что мне, возможно, уже хватит.
А я стараюсь не дать сердцу выпрыгнуть через горло и не сказать им, что "хватит" было чашек так восемь назад. С тех пор кофе видеть не могу, – эльф грустно вздохнул. – Если и пью, то с закрытыми глазами...
– А пленник? – спросил дух кавая, на мгновение опередив героя.
– Живет, – пожал плечами Белочка, – помереть не пытается и излишним чувством вины, вроде, не страдает больше. Правда, пару раз в год его одолевает чувство благодарности, и тогда он идет печь пироги. Но, к счастью, кухня у нас на первом этаже, а чувства хватает минут на пять – пироги с благодарностью, наверное, было бы ужасны! Почти как с чувством вины. Впрочем, с яблоками у него получается гораздо лучше, и вообще когда он перестал меня идеализировать, с ним стало очень даже неплохо общаться... Ты спрашивал, почему я кофе не – так вот, можно сказать, из-за целителя нашего.
– Я думал, запретил...
– Ага, щас! – возмутился Белочка. – Станет он... Толку-то – запрещать такому, как я!
Сам все понимаю.
– Не всякий готов на такую жертву ради друга, - оценил Элрик. – Впрочем, тебя, кажется, хлебом не корми, дай рискнуть ради чьего-нибудь спасения.
– Хлеб я действительно не очень, – согласился Белочка, – разве что ореховый. Зато он варит мне горячий шоколад. Я считаю, это просто необходимое для целителя умение.
– А психологические последствия? – полюбопытствовал Дедушка. – Отклонения какие-нибудь? По здравом размышлении, – дух сделал паузу, – пироги не считаются. Если в них достаточно яблок и корицы.
– Он мой друг – это считается? – спросил рыжий эльф с улыбкой.
– Между вами что-нибудь было? – с надеждой поинтересовался дух яоя.
– Чего только между нами не было, – ухмыльнулся Белочка, – это ж мой целитель. Наверное, – подумав, сказал он, – это можно назвать отклонением. Хотя смотря от чего. Да Элрик видел его – он был тогда с нами, у него роскошный хвост! Вот, как остаток... То есть излишек совести из организма вышел, так и отрастил. Ничего не имею против, когда это делают другие – и потом, ему-то как раз идет, в отличие от некоторых.
– А почему у тебя самого нету хвоста? – робко поинтересовался дух кавая. – Ведь это так мило... И тебе бы пошло.
– Может, это последствия чего-нибудь ужасного? – спросил дедушка Фрейд с надеждой.
– Нет, хвост – это не последствия! В смысле, последствия – не хвост. Разве что вот тыквы... Помнишь, ты там превратил в тыкву одного типа?
"Теперь твой злодей превратится в тыкву и его сожрут свои же," – вспомнил мелнибониец.
– Я же пошутил...
– Ты маг или где?
– Я везде маг. Даже в ванной.
– Именно! Не знаю, как сложилась его судьба, но с тех пор прошло больше месяца. А я до сих пор на дух не переношу тыквенные блинчики, не могу есть тыквенный суп, пироги, тыквенное варенье, – эльф горестно вздохнул. – И тыквенный латте, о котором не пишет только ленивый, особенно по осени... Слово прокляли. Ты бы знал, какой тыквенный суп со сливками и имбирем варит один мой приятель! А блинчики... И запеканка! Она же ТАК пахнет! А я не могу, – он посмотрел на Элрика глазами грустного кота.
– Может, со временем пройдет?
– Как знать...
– А те, что в прошлый раз, – герой постарался сменить тему, чтобы отвлечь Белочку от печальных мыслей. Пока он не задался вопросом, бывают ли тыквенные сырники. – В смысле, в предыдущий. От которых шрамы, ты еще не хотел про них на ночь глядя.
– А, с этими все отлично, – кивнул эльф, намазывая очередной сырник клюквенным вареньем.
– То есть?
– Ну, это же ваш обычай – о мертвых либо хорошо, либо никак, – Белочка пожал плечами и чуть заметно поморщился.
– А кто они вообще такие? И чего они от тебя хотели-то?
– Чего они только от меня не хотели...
И курсовую чтобы написал за них, и недостающие лабораторные, и еще контрольные какие-то. Да еще зачет у них был по теории и практике абсурдного. Ну что ты так смотришь? Под пытками соглашаются еще и не на такое...
– Никогда не писал курсовую под пытками, – надменно ответил Элрик, – если не считать зудения наставника... Так они надеялись, что похитить тебя – достаточно абсурдный поступок и и им его зачтут за практику? А где ты изучал теорию абсурдного? Нам в Мелнибонэ и то давали только выжимки – теорию Хаоса, например. И ту все прогуливали.
– Они хотели, чтобы я отвечал наобум, – пояснил эльф, – надеясь, что это достаточно безумно, чтобы засчитали. А я вообще не стал отвечать! Знаешь, самое обидное, что зачет им, тем, кто выжил, все-таки поставили – потому что действие было признано достаточно безумным. Зато после того, как мы их навестили, этих обалдуев отчислили приказом ректора – без права воскрешения. Теперь их даже некромант не поднимет... Поленится или побрезгует.
– Так это были студенты? – изумился Элрик.
– Ну да. Кстати, вы спрашивали, почему я не ношу хвост. – Он обернулся к духам. Зверушки наперебой закивали, а дедушка Фрейд уселся поудобнее, взял еще булочку и приготовился слушать.
– Это было когда меня в первый раз взяли в плен. Я был еще совсем молод и наивен. Кстати, ты когда-то спрашивал, как я познакомился с мальчиками из киотской милиции – вот так и познакомился. Меня тогда схватили адепты Непознаваемого - это тайное братство неуспевающих студентов магических школ... В смысле, они успевают пить, гулять в тавернах, развлекаться с девушками, а вот учиться – не очень. Кроме того, по их вере всего не выучишь, так что нет смысла пытаться, а раздолбайство притягивает удачу...
В большинстве миров, где существует разумная жизнь, орден этот под запретом. Поэтому руководители самых известных магических школ собрались как-то и дали страшную клятву преследовать их и, буде поймают, пороть до полного вразумления.
Впрочем, Академии Тан'йи и Училище Зимних Трав их отчисляют без права воскрешения, а останки передают некромантам. На опыты.
Но самое унизительное наказание придумали в Доме Баклана, что в городе Къенгуле, – там самым ленивым студентам торжественно вручают Нефилософский камень.
– И что? – не понял Элрик.
– Ну как что? Он ежедневно доставляет своему хозяину некоторое количество бесплатного пива с местным аналогом чипсов, так что и учиться не очень-то хочется. В тавернах им бесплатно наливают самого дешевого вина, дают поесть еды... Но девушки от таких шарахаются, словно от больных какой-нибудь редкой формой идиотизма – то ли заразиться боятся, то ли считают, что раз он не смог даже выучить урок, то и на свидании наделает ошибок... И все говорят, а что, чипсы у него есть, пиво тоже, что еще дураку нужно. Мол, хорошо устроился. И хихикают.
– Какой ужас, – посочувствовал Элрик. – мне кажется, хихиканье – это уже слишком.
– Работать их берут разве что подручным посудомойки с испытательным сроком, ну или носить швабру за младшим уборщиком. Но самое страшное в том, что избавиться от проклятого Камня никак невозможно – он все время возвращается к своему владельцу. Только сдать экзамены – другого средства нет.
– Сурово, – согласился Элрик.
– Поэтому, когда приходит время осенней сессии или там контрольной, они призывают демона. А порой ловят какого-нибудь неосторожного эльфа – ну или кто там еще болтается около границы. Ну, потому что эльфы славятся своей мудростью и обширными знаниями. Но по-хорошему попросить его о помощи не могут, потому как стесняются.
Им кажется, что это нехорошо и стыдно – просить незнакомого эльфа написать за тебя контрольную. Опять же, эльфы – мудрый народ, так что мог бы сам догадаться. И предложить. Потому что мы же еще, блин, и Добрый народ до кучи. А если не предлагает, значит, неправильный эльф, злой – и они начинают бить пленника и делать с ним всякие нехорошие вещи – плохого же можно. Это даже в каком-то смысле хороший поступок. И все ждут, когда же эльф даст им каким-нибудь волшебным образом Нужный Ответ или спросит: «Ну чего же вам надо-то?» И именно так, чтобы они смогли ответить без ущерба для своей гордости.
Пока, правда, такого ни разу не случалось.
– А почему не ангела? – удивился Элрик, – Демон им такого наговорит... Или дух какого-нибудь профессора...
– Потому что придурки, – воскликнул эльф. – Поэтому ангелы к ним не приходят, а если уж пришли, то начинают уговаривать взяться за ум. А преподаватели и того хуже – объяснять предмет, говорить, какие книжки прочесть. Знал я ребят, решивших было вызвать дух покойного ректора – ходило предание, что тот велел похоронить себя с сборником ответов на экзаменационные вопросы на десять лет вперед. Но ничем хорошим это не кончилось – ребята увидели в его руках до боли знакомую розгу, поймали флэшбэк и сразу разбежались. Один вскоре помер, другой всю жизнь боялся темноты – ему чудилось, что в ней таятся преподаватели и начинают спрашивать урок.
– А весенняя сессия?
– Вообще ничего не делают, потому что весна – пора любви. Ну или ловят кого-нибудь, но для другого. Стихи им читают собственного сочинения, цветами кормят...
– А при чем тут хвост? – спросил дух кавая. – Неужели оторвали в плену?
– Ну так демоны требуют за свои услуги платы, – эльф помолчал. – За каждый экзамен по девственнице. А поскольку среди адептов девы обычно так или иначе заканчиваются еще до первой сессии, стараются наловить феечек, человеческих девиц, ну или хоть каких. Нет, детей нельзя – как-то они поймали двух школьниц, так те им разукрасили все логово яркими плакатами, перекрасили все, куда дотянулись, в розовый цвет, замучили пересказом каких-то сериалов, научили Цербера говорить "ня" и повязали ему бантик. Видишь ли, Межмировая конвенция запрещает мучить тех, кому еще не исполнилось восемнадцати. Они и у меня спрашивали, сколько мне лет – дважды.
И трижды требовали паспорт.
А я знал?
Я ж не вино покупать шел... Дурацкая людская выдумка, – пояснил Белочка, – алкоголь тем, кто младше, тоже не продают.
– Ни выпить, ни в плен попасть – никаких радостей в жизни, – заметил Элрик. – Я в свои шестнадцать уже императором был – если бы это на трезвую голову еще, было бы совсем никак...
– Ну, я сказал, что мне почти двести – не поверили. Признался, что почти сорок – тоже… Немного поспорили о том, мальчик я или девочка и посадили в подвал до выяснения. Можно подумать, им есть разница...
– Это могла быть проверка, – пояснил дедушка Фрейд. Если мышей боится, то девочка.
– Не знаю... Мне понравилось – мне вообще нравятся подземелья и пещеры.
Подвалы у них очень антуражные, – эльф улыбнулся, – проржавевшие решетки, паутина, все такое. Крысы огромные, летучие мышки... До сих пор жалею, что не было у меня с собой фотоаппарата.
– Сбежал?
– Фотоаппарат? Не, отобрали...
Зато мыши у них дивные. Большие, белые, почти ручные. С красными глазками. А некоторые так и вообще зеленые, фиолетовые, полосатые – наверное, из лаборатории сбежали. Я их гладил и отдал им сыр со своего бутерброда. Оказывается, ездить верхом на мыши очень приятно – они такие теплые, мягкие, уютные! – Белочка улыбнулся. – Насколько вообще может быть удобно ездить верхом в длинной белой рубахе с оборками и кружевами...
Ну, я же деву изображал. Специально нарядился, чтобы они взяли меня в плен, а я бы разведал, где их логово, спас кого надо, кого не надо, поубивал...
А что я о них знаю? Сказали – белая ночнушка, кружев побольше, рюшечки-бантики-оборочки, тесьма со стразиками... И рассказывать пошлые анекдоты с невинным видом – полдня учил, большую часть сам не понял. В смысле, не понял, почему это смешно. В общем, сделали мы из простыни белый балахон, пришил я к нему две дюжины оборок, три метра тесьмы вдоль и поперек – всю ночь не спал, давно мои братья так не смеялись. Галстук даже повязал – мне сказали, что к белой рубашке люди обязательно надевают галстук!
Хорошо, на мне была стеганка, кольчуга и сапоги для верховой езды!
Да еще хвост этот мешается – путается под ногами и каждый враг как нарочно норовит наступить. А хвост – орган нежный, чувствительный...
Да, я тогда носил хвост – длинный пушистый хвост, не хуже, чем у братьев. Даже лучше. И кисточки на ушах. Зачем отращивать кошачьи ушки, если на них нету кисточек? Нет, они вообще очень удобные, поворачиваются во все стороны. Но уши без хвоста смотрятся немножко глупо, не находишь?
Словом, я оседлал мышь и уже почти сбежал, но тут явились эти охотники на нечисть.
Извращенцы из Синсенгуми. Вначале они приняли было меня за девушку – неловко вышло.
Чего ты так смотришь? Они попытались меня спасти, но потом разобрались и дали оружие. Вернее я сам взял – подобрал какую-то хреновину вроде алебарды.
Ну а потом я у них выдыхал. Гадость это их рисовое вино...
– А сладости такие, что попа слипнется... – подхватил дух кавая.
– И за хвостик все норовят подергать – ладно бы только дети, девушки еще хуже. Кавайно им, видишь ли... Можно подумать, своих хвостатых нет. Вот, с тех пор и перестал отращивать.
Элрик начал было представлять себе Белочку в длинной кружевной рубахе – бледная кожа, рыжие кудри, тонкие черты, острые ушки, роскошный хвост – красиво, можно даже сказать, эротично.
Потом вспомнил, что у него там еще кольчуга, стеганка и сапоги...
– Только и радости, что один парень предложил мне немного развлечься, – продолжал эльф.
– А у тебя попа слиплась? – посочувствовал дух яоя. – А к целителям постеснялся?
– А при чем... – не понял Белочка
– Но как же?
– На мечах, конечно! Но, увы, с мечом я против него не продержался и десяти минут, – признался эльф неохотно. – Я ж тогда мелкий был совсем... К сладостям я равнодушен, про вино уже говорил. Оставалось шляться по городу, драться с демонами, читать стихи и гладить кошку. Кстати, Оките тоже вино не продают – в тех мирах, где действуют эти самые стандарты. Говорят, мы знаем, что вы Окита Соджи, капитан Синсенгуми, но это ж никак не значит, что вам уже исполнилось 18 лет! Приходилось посылать в лавку какого-нибудь дядьку из подчиненных...
Эльф доел последний сырник, запил его чаем и блаженно зажмурился.
Дух кавая, черкавший что-то в блокноте на протяжении всего рассказа, застенчиво улыбнулся и протянул Элрику рисунок. Небольшая картинка в анимэшном стиле, с множеством мелких деталей – красавец-эльф целовал фею. У эльфа были змейки в рыжих кудрях и топор, у девушки длинные волосы, причудливый наряд, нагината с синими камнями и гравировкой на лезвии. На заднем плане цвела сакура, валялись трупы и закипал чайник.
– Да-да, - сказал Белочка, – примерно так все и было.
– Слушай, я все хочу спросить, – произнес Элрик небрежно (как ему казалось). – А как вырастить змеек? Поделишься заклинанием?
– Тебе не поможет. То есть я могу, но...
– Ты имеешь в виду, для этого надо быть настоящим эльфом?
– Да что ты заладил, настоящим-ненастоящим. Может, я и сам для кого-то ненастоящий... Просто они заводятся только во вьющихся волосах. С прямых соскальзывают, неудобно им...
Упоминаются дух яоя, последствия плена, вафли с вареньем и непростая жизнь эльфа Белочки.
<
i>
– Что ты знаешь о моей природе? – отвечает Зверушка. – Отдаёшь ли ты себе отчёт, что среди моих предков были Птеродактили и Фракталы?
– Птеродактили, кажется, это такие странные создания, жившие миллионы лет назад, ну а Фракталы?
– Вот видишь! – радуется Зверушка. – Никогда не слышал о Фракталах?
– Нет – признаюсь со стыдом.
– Потому, что ты вообще не знаешь, что сейчас самое важное в науке! Теория Хаоса, понимаешь?! Хаоса! А Фракталы, это такие структуры, которые вроде бы хаотичны, но на самом деле не вполне, так как самоподобны!
– Но как Фракталы могут быть твоими предками?
– А что? Разве я не самоподобна? – с гордостью спрашивает Зверушка.
Мацей Войтышко, рассказ «Зверушка моей мамы» из книги «Бромба и другие»
– Что ты знаешь о моей природе? – отвечает Зверушка. – Отдаёшь ли ты себе отчёт, что среди моих предков были Птеродактили и Фракталы?
– Птеродактили, кажется, это такие странные создания, жившие миллионы лет назад, ну а Фракталы?
– Вот видишь! – радуется Зверушка. – Никогда не слышал о Фракталах?
– Нет – признаюсь со стыдом.
– Потому, что ты вообще не знаешь, что сейчас самое важное в науке! Теория Хаоса, понимаешь?! Хаоса! А Фракталы, это такие структуры, которые вроде бы хаотичны, но на самом деле не вполне, так как самоподобны!
– Но как Фракталы могут быть твоими предками?
– А что? Разве я не самоподобна? – с гордостью спрашивает Зверушка.
Мацей Войтышко, рассказ «Зверушка моей мамы» из книги «Бромба и другие»
Когда в подвале был почти наведен порядок, духи кавая и яоя улетели вперед.
То есть на кухню.
"Хоть бы кофе сварили", – думал Элрик, относя в чулан тряпки и швабры.
Хотя пить кофе, сваренный духом яоя, да еще в компании прекрасного эльфа Белочки...
Ладно, просто эльфа Белочки.
...А может, он умеет варить кофе?
Хотя если сам не пьет, то, наверное, лучше не надо?Хотя если сам не пьет, то, наверное, лучше не надо?
Размышляя об этом, Элрик наступил в ведро и получил шваброй по голове.
Не от эльфа, а нечаянно.
К счастью, некроманты уже отправились домой – а то бы они посмеялись над мечтаниями незадачливого библиотекаря.
Хорошо еще, что дедушка Фрейд вызвался проводить этих обормотов: проследить, чтобы некроманты не натворили чего-нибудь еще, и прочитать им лекцию о скрытых мотивах идиотских поступков – видимо, в наказание.
А то бы он тоже что-нибудь сказал.
...Мечтаешь, мол, о прекрасных эльфах вместо того, чтобы уборкой заниматься – словно не император Мелнибонэ, а школьница!
– Слушай, – спросил Элрик эльфа, когда они поднимались по лестнице, – что у тебя с головой?
– Ну... Она есть. Иногда я ей думаю... А что? – Белочка казался уставшим, его слегка лихорадило.
– У тебя с ней э... Все в порядке?
– Ну, как тебе сказать? Не болит, и ладно, – нашелся эльф. – А в чем дело-то?
Белочка, снова надевший плащ, поправил теплый капюшон, и Элрику показалось, что в рыжих волосах что-то промелькнуло.
– Мне показалось, там что-то есть.
– Ты про голову? Да, там есть мозг, – кивнул эльф, – это установленный факт, хотя некоторые и не верят.
– Да нет же... То есть я не сомневаюсь, но... У тебя в волосах что-то шевелится, – наконец решился герой.
– Не "что-то", а "кто-то", – поправил эльф. – Если шевелится "что-то", это либо зомби, либо нездорово. В любом случае ему не место у меня на голове!
– А кому место? – поинтересовался герой.
Они вошли в кухню. Духи уже сидели в обнимку над блюдом со сладостями – дух яоя облизывал эклеры, видимо, полагая это эротичным, а дух кавая обгрызал с пряников глазурь. Элрик подумал было сделать им замечание, но решил сначала сварить кофе – то, что приготовил дух яоя, оказалось совершенно неприличным и к тому же отвратительным на вкус. Не спасали ни пряности, которых было, кажется, больше, чем самого кофе, ни даже зефиринки и шоколадные крошки, насыпанные щедрой лапкой духа кавая.
Эльф уселся за стол, не дожидаясь приглашения – точнее, почти упал на скамью. У него на плече тут же пристроился кошачий лемур, а изменщица Мурка забралась на колени и боднула в лоб – гладь давай!
Несколько минут гость гладил кошку, чесал нежное пузико, объяснялся ей в любви и говорил, как она прекрасна. Потом, словно вспомнив о недавнем разговоре, постучал пальцами по столешнице – вышла замысловатая мелодия. Мелнибониец подумал, что эльф – пижон, каких мало (двое или трое, если быть точным), все ему нужно, чтоб красиво...
Но действительность превзошла все ожидания бывшего императора: из копны вьющихся медно-рыжих волос высунулись треугольные головки крошечных змеек – три темно-рубиновые, две почти черные, несколько золотисто-оранжевых и одна песочного цвета.
– Ух ты! – восхитился Элрик. – Красота какая! Они не ядовитые?
– Ну, почему сразу не ядовитые, – эльф широко улыбнулся. – Налей, пожалуйста, в блюдце молока, – попросил он. – И немного кофе: им-то можно. Я чуть-чуть приду в себя и буду тебе помогать...
– Он тогда поступает прямо в мозг, минуя сердце? – догадался Элрик.
Эльф кивнул.
– И где ты раздобыл такую красоту? – деланно-небрежно полюбопытствовал бывший император Мелнибонэ, наливая кофе.
Змейки потянулись к блюдечку. Белочка протянул руку, рептилии стекли по плечу, изящно оплелись вокруг запястья, и эльф аккуратно перенес их на стол. Крохотные создания расположились вокруг блюдца. Еще одна высунула из-за острого уха треугольную голову. Эльф отломил крошечный кусочек печенья и скормил ей, ласково почесав змейку под подбородком.
Кошка Мурка ревниво боднула его в нос.
Духи, оторвавшиеся от пирожных, завороженно глядели на это диво.
– Вырастил, – наконец ответил рыжий гость, наливая себе чаю. – Видел у моих родичей ушки и хвосты? Вот примерно так же. Только змеи, удобнее, красивее и пользы от них больше – хвост-то исключительно для красоты.
– А какая польза от змей? – заинтересовался герой. – Яд?
– Не, яда у них мало... Они же крошечные совсем, – произнес эльф с нежностью и легонько погладил змейку пальцем. – У меня и то побольше! В переносном смысле, – счел нужным пояснить Белочка.
– А что тогда?
– Информация... Ну и массаж головы!
– А как ты кладешь сведения в эти крошечные головки? Там же совсем мало мозгов...
– Как бы тебе объяснить... – Белочка задумался, машинально сунув в рот крохотную шоколадку. – О! – Его лицо просияло. – У тебя компьютер есть?
– У мага есть... А что? Тебе их прислали по электронной почте? Или ты скачал их в Интернете?
– Не, – улыбнулся Белочка. – Говорю же, я сам их вырастил!
– А зачем?
– Смотри, каждая змея – несколько гигабайт информационной памяти! Ну ладно, в основном мегабайт... Гигабайты только в двух, но всегда ведь можно дорастить. У меня и эти не все пока заняты. Одна под разные проекты, в другой хранятся умные мысли, третья для всяких полезных вещей, которые неохота держать в голове...
– Это называется вытеснение, – проинформировал их дедушка Фрейд, вплывая в кухню через окно и подхватывая на руки серую кошку Фею. – Когда мы стараемся забыть о том, что нам неприятно, но оно возвращается вновь и вновь... Мне, пожалуйста, кофе с корицей, коньяком и шоколадной крошкой. И если есть горячие вафли, то их тоже мне, – обратился он к Элрику. – С вареньем!
Мелнибониец счел за лучшее выполнить просьбу. А то вдруг дедушка составит его психологический портрет – прямо тут, не стесняясь кошек, эльфа и лемура.
– И взбитых сливок, юноша, не жалейте – от этого даже иногда кошмары снятся, – произнес дедушка Фрейд с явным удовольствием.
– От сливок или шоколада? – испугался Элрик, любивший и то и другое.
– Точно, – обрадовался Белочка. – Мне как-то снилось, что братья слопали весь шоколад и спрашивают, где у нас ещё, а нужная змея куда-то уползла. А послать я их почему-то не могу, хотя наяву делаю это регулярно. В смысле, в самостоятельный поиск… – Эльф с умилением смотрел, как его змейки пьют кофе из блюдечка.
– Видимо, эти знания слишком ужасны, – благосклонно кивнул дедушка. – Но если у вас еще осталось варенье...
– А как активировать воспоминания, спрятанные в змеях? – поинтересовался мелнибониец. – Кофе? Печенье?
– Некоторые просто волевым усилием, другие запаролены. Одним, чтобы включились и начали думать, думать, нужен шоколад, другим кофе или вообще соленая карамель. Ну или можно дать их мне, тогда мозг посылает сигнал змее... Вот эта, – он указал на светлую, – предпочитает засахаренный имбирь, черные – зерна какао, рыжая – березовый сок, а я его не очень...
– Ну да, ты предпочитаешь кашу, – поддел его Элрик, но эльф никак не отреагировал.
– А в этой что?
– Да всякие весенние мысли.
Элрик едва не поперхнулся кофе.
– Как лучше устроить канавы для стока талой воды, профилактика сезонных болезней у людей и хобгоблинов, некоторые особенности севооборота. А в другое время все это совершенно бесполезно, нет смысла держать в голове. Ну, что ты так на меня смотришь? – участливо поинтересовался эльф, наливая себе теплого молока. – Ты никогда не слышал о связи эльфов с сезонными циклами и культом плодородия? Или это наши люди выдумали? Обязательно заявятся по весне...
– И попросят вас заняться любовью на свежевспаханном поле? Или одолжить подштанники, чтобы сделать из них мешок для зерна? – спросил Элрик понимающе.
– Не, – взгляд эльфа был озадаченным, – обычно они просят сделать что-нибудь с паводком или поздними заморозками. Лекарства еще иногда… А с остальным, наверное, как-то сами, – эльф пожал плечами и едва заметно поморщился.
– Вообще-то я всегда считал, весенние мысли -- это про секс. И котиков, – поспешно добавил мелнибониец.
– Как сделать, чтобы котики не мешали заниматься сексом? – уточнил эльф. – Не знаю, как у вас там в Мелнибонэ, а мы, эльфы, любим друг друга круглый год, не только весной! В этом смысле мы гораздо лучше котиков!
– Один-один, – заметил дедушка Фрейд. – Мне, пожалуйста, еще кофе.
– И... Ты так свободно говоришь об этом? Не считаешь... Ну, я не знаю, чем-то неприличным? – полюбопытствовал Элрик, считавший, что эльфы те еще ханжи.
– О таких вещах стоит говорить прямо, – заметил Фрейд. – Да, сливки и пирог тоже сюда, – он кивнул на небольшой столик рядом со своим креслом.
Растерянный герой поспешил выполнить его просьбу. Впрочем, смятение не помешало ему добавить в сахар пару надежных экзорцизмов.
– А что не так? – удивился Белочка, – Почему заниматься любовью можно, а говорить нет? Я ж не про чьи-то личные дела... Тебе помочь?
– Нет-нет, – Элрик решил перевести разговор на другую тему. – Значит, ты чувствуешь вкус того, что едят твои змеи?
– Да, конечно, – кивнул эльф. – Зато представь себе, как забавно класть туда какие-нибудь тайны, которые обязательно захотят узнать враги – порой у меня случаются враги, которые хотят от меня что-нибудь узнать. Ну, на случай, если они меня опять поймают – а все секретные сведения в змее!
– А отобрать змею они не могут?
– Если оторвать, она превратится в прядь волос. Больно, конечно, но информацию тогда уже никак не извлечь. Главное самому не забыть копию сделать.
Но я не собираюсь брать таких малышек с собой в плен... Я хотел сказать, в опасные приключения, – эльф казался чуть смущенным. – Да и под шлемом им не нравится... Так что обычно я оставляю их дома в специальном террариуме. А в библиотеке, вроде, безопасно...
Элрик едва не выронил чашку. Только многолетний опыт подвигов и приключений помог ему не расплескать горячий кофе на штаны, кошку и пирог. Какие все же эти эльфы невинные создания – на грани наивности! В библиотеке ему...
А впрочем, может, ему и безопасно.
Не зря же библиотечный лемур положил на рыжего свой хвост.
Дедушка Фрейд благодушно взирал на них, время от времени требуя еще кофе. Возможно, собирал материал для очередного исследования, а может, просто наслаждался обществом кошки и перебравшихся к нему лемуров. Он оставался призраком, но кофе в его присутствии исчезал неторопливо, но неуклонно.
И не только из его чашки.
Не говоря уже о пирогах и вафлях со взбитыми сливками.
И экзорцизмы не действовали совершенно – возможно, заклинание было рассчитано на злобных духов, а дедушка Фрейд казался милым и доброжелательным. А может быть, кофе с коньяком придавал ему стойкости? В самом худшем случае, – подумал с содроганием Элрик, – придется прочесть-таки эти его книжки и объяснить Дедушке, в чем он был не прав. Или даже что он написал полную ахинею – книжные духи должны быть очень чувствительны к подобным вещам.
– А если тебя поймают внезапно, когда ты вовсе и не собираешься в плен... То есть я хотел сказать, на войну?
– Так самое ценное я с собой и не ношу. Что ж я, совсем дурак?!
– Ну, как тебе сказать... А как это можно измерить? – заинтересовался бывший император.
– Ну или не в змеях – чтобы никого не подвести. Но кто мешает сказать, что информация может находиться в одной из змей... Это даст мне время – нужно же еще догадаться, в которой, подобрать код... То есть способ активации.
– Или выбить из тебя, – заметил Элрик.
– Думаешь, сообразят? – Эльф разом поскучнел. – Хотя бить меня, выспрашивая, какие сладости любят мои змеи, это еще додуматься нужно. Ну, если так, то молчать и терпеть, – он пожал плечами, – как обычно... Впрочем, я думаю, с людьми, готовыми подбирать подходящее лакомство для каждой змеи, можно попытаться договориться. А еще они меняют цвет в зависимости от настроения.
– Кто, враги? – не понял Элрик.
– Нет, змеи!
– Своего?
– Моего. Еще бы на моих змей влияло чье-то чужое настроение. А вдруг мне не пойдет?
– Пижон...
– И придурок, – кивнул эльф, – я знаю. На самом деле, змеи для красоты, – сказал он после небольшой паузы. – Мне кажется, это куда оригинальнее хвоста. Да и жене нравятся...
– Так ты женат!? – изумился Элрик.
– Ну да. А что в этом такого?
– Я думал... То есть мне казалось... – Элрик вдруг покраснел. – А кто твоя жена? – спросил он, чтобы сгладить неловкость.
– Фея.
– Добрая?
– Ну, как тебе сказать... Вообще-то не очень. Топор ведь у меня.
– Ты спрятал ее топор, чтобы она вышла за тебя замуж? – спросил Элрик понимающе. – Как крылья или тюленью шкурку?
– Ну что я, совсем идиот? – возмутился эльф, – Или этот... Аллерген?
– Не совсем... Но я не... А как еще женятся на феях? И зачем ей топор? Я думал, он это... Как символ. – Элрик смутился и посмотрел на Фрейда, но дедушка только усмехался в усы, пил кофе и о чем-то советовался с кошкой.
– Ты знаешь поговорку про добро с автоматом?
– Добро должно быть с кулаками, – Элрик –вспомнил старинную мелнибонийскую пословицу, – а также с двуручным мечом, парой огнедышащих драконов, смертоносных заклинаний и ядом в перстне?
– С автоматом удобнее, – авторитетно заявил Белочка. – Понимаешь, добрым феям порой приходится иметь дело с приключенцами, искателями кладов, а то и просто грабителями. Со жрецами, которым вздумалось срубить священные рощи, или поставить в них свои алтари, а фей в лучшем случае прогнать... А то какому-нибудь магу понадобились плоды волшебных деревьев или реснички фей для зелья, – в голосе эльфа зазвенела злость, и, кажется, усталость. – И договориться почему-то не вариант, обязательно надо повыдергивать! Словом, раз в сотню-другую лет непременно какая-нибудь дрянь да случится... И добрая фея без топора рискует стать мертвой феей – ну, или очень разозлиться. А с топором проще: порубила врагов на мелкие кусочки – и опять на душе покой и умиротворение. И любовь к ближним – особенно тем, кто сражался рядом с ней.
Эльф собрал змеек со стола и водрузил на место.
– Видишь ли, топор – он же не просто топор, – (дедушка Фрейд согласно кивнул). – Он может быть и мечом, копьем или даже алебардой, просто феи обычно предпочитают топоры – боевые, двуручные... Традиция у них такая. Но в любом случае это символ. Нет, не того, о чем подумал мелкий, – он кивнул на духа яоя, поднявшего было мордочку от пирожных.
– Он помогает феям творить добрые чудеса – насылать на нападающих комаров, слепней, летающих ящеров, птиц или туман, завести врагов в болото, сделать, чтобы земля разверзлась у них под ногами... Что-то вроде внутреннего стержня.
– А как же он тогда оказался у тебя?
– Ну, как... Сидели мы на дереве – я и пара знакомых фей. Беседовали, пили чай – и тут на дозорном ясене трубят в рог, тревога, значит. Очередные охотники за сверхъестественным, ежа им под бок!
Феи начинают плести защитные чары, я за меч – а меча-то и нету! Ну, это долгая история, – потупился эльф. – Я сам тогда едва не погиб, меня очень хотели убить... Не феи, нет. А она вкладывает мне в ладонь топор – и знаешь, между нами словно звездочка зажглась! Теплая такая... Она потом говорила, что образ меча был почти зримый – тогда ей и стало ясно, что я... Что мы подходим друг другу, – эльф слегка зарумянился. Он выглядел непривычно смущенным, и Элрик от души наслаждался этим зрелищем.
– И вспыхнула между вами великая любовь? – робко поинтересовался дух кавая. Голубые глаза на многочисленных щупальцах смотрели восхищенно, а над головой летали маленькие крылатые сердечки.
– Но сначала мы их убили, – улыбнулся Белочка. – Это, знаешь, несколько сближает. А потом занялись уборкой...
– Практически совместный подвиг, – кивнул мелнибониец. – У меня с одной девой тоже все началось с того, что она помогла мне спрятать труп.
– После этого мы просто не могли не пожениться, – заметил эльф.
– Что, так сразу? – поинтересовался дедушка Фрейд, на мгновение оторвавшись от кофе.
– Ну, мы, конечно, смыли с себя кровь и прибрались на полянке... Но сначала я ее поцеловал, – Белочка мечтательно улыбнулся.
– А она? Она тоже в тебя влюбилась?
– Кому попало феи свой топор не вручают, – кивнул эльф, – иначе он просто не дался бы мне в руки!
Элрик вспомнил Заринию и совсем загрустил.
– А как она сама без топора? – поинтересовался дух кавая.
– Ну, она давно хотела вырастить себе нагинату... Знаешь, такую, с гравировкой на лезвие, цветочным орнаментом и синими камнями.
– А она красивая?
– Очень! – С чувством ответил эльф. – Такие переливы...
– Нет, фея...
– Знаешь, – задумчиво произнес Белочка, – я мог бы сказать про синие глаза, бездонные, как вечернее небо, про волосы, похожие на молодую хвою серебристых сосен, терпкий аромат рассветных трав и ночное озеро, в котором отражаются звезды, – но ведь все это будет банально, да?
– А как ее зовут? – полюбопытствовал Элрик. – В смысле, имена фей, наверное, тайна, но чего именно она фея? Ну там, солнечных зайчиков, спелых ягод, тайных убийств, мыльных пузырей...
– Она – фея неожиданных озарений.
– Это как это???
– Ну, это когда вдруг что-то осознаешь – и ощущение, будто обухом по голове.
Разве у тебя так не бывает?
– Ммм... И ты на ней женился? Ты точно уверен, что ты не мазохист?
– Ну, тут ведь как... – ухмыльнулся Белочка. – Смотря что ты собираешься мне предложить. Если подгоревший пирог и уборку, то определенно нет.
– Ну-у...
По правде говоря у Элрика было множество идей, от невинных до вполне мелнибонийских.
В том числе мытье посуды, прополка огорода и наведение порядка по окончании праздника. Хорошо, отчет написан – одним искушением меньше... Но, может, о празднике тоже нужно будет что-то писать?
– А какие у тебя пожелания? Я-то могу такого придумать... И не такого тоже могу, я ж мелнибониец! Злой колдун, да еще и библиотекарь! Чего ты сам-то хочешь?
– Чаю! – Воскликнул эльф. – И еды. Можно даже без извращений. А то, знаешь, когда все мысли о леммингах...
– Не знаю, – усмехнулся Элрик, поспешно ставя на стол, сгущенку, тарелку сырников и два пирога с чем-то. Правда, половина пирогов и почти вся сгущенка исчезли, когда он проходил мимо кресла, в котором сидел дедушка Фрейд, но мелнибониец надеялся, что оставшегося им хватит. Сырники готовил по его личной просьбе библиотечный маг-извращенец. Поэтому можно было надеяться, что он добавил туда каких-нибудь забавных специй и эльфу будет интересно.
– О! – воскликнул Белочка, – имбирные! Обожаю! Спасибо огромное!
– А вообще, – спросил Элрик, расставляя тарелки, – феи, они как они сражаются?
– Каждая – сообразно своей природе.
– Э... Ты имеешь в виду, что каждая из них – фея чего-то? Булочек с корицей, весенних мыслей...
– Примерно, – кивнул эльф, подвигая к себе пирог. – Ну вот, в тот день с нами были феи яблочных пирогов, мыльных пузырей, забавных... Нет, неожиданных находок и, кажется, мудрых мыслей... Или осенних листьев, я их вечно путаю.
– Ну, и?
– И у них всех были топоры! Боевые двуручные, – на губах эльфа заиграла нежная улыбка. – Хотя когда в тебя летит огромный яблочный пирог, только из печки, стремительная волна мыльных пузырей и огромная стая бабочек... Кого-то неожиданно посещает мудрая мысль оказаться где-нибудь подальше, а кто-то вдруг находит у себя под ногами гнездо разъяренных ос или логово медведя. А внезапные озарения лучше всего получаются от удара по голове!
– Тебе виднее, – заметил Элрик, доставая чашки.
Некоторое время они сосредоточенно жевали. Дух кавая черкал что-то на обрывке бланка, дух яоя сидел в глубокой задумчивости. Потом, решив, что эльф насытился (а если нет – ему же хуже), подошел к гостю и робко спросил:
– А феи-мальчики бывают?
– Конечно.
– А твоя жена... Она точно не...
Эльф рассмеялся, едва не поперхнувшись сырником (на этот раз – морковным).
– Нет, моя жена точно женщина. Я бы знал, – сказал эльф, пододвигая духу кусок пирога.
– А как у вас, у эльфов вообще... Ну, с этим...
– Ты, вроде, спрашивал уже, – эльф налил себе еще чаю. – Вообще, миров много, и эльфы в них бывают разные. Есть такие, где эльфы всю жизнь любят только кого-то одного, и такие, где они просто всегда верны любимым. Вот у нас, например, так... В других все может быть позаковыристей. Наверное, есть и такие, где эльфу переспать с приятелем – как кофе вместе выпить. – Белочка сделал глоток. – Или, не знаю, продемонстрировать дружеское отношение, развлечься на привале... Я слышал о мирах, где может быть и любимый друг, и возлюбленная – или несколько таких друзей, с каждым свои какие-то отношения. Не представляю, как их на все хватает. Может, есть и такие, где любовь нужна эльфам раз в сто лет для продолжения рода – ну или все остальное время они заняты чем-то другим, более интересным. Знаешь, спасая какого-нибудь сородича-иномирца, я как-то не спрашивал, а что у вас там с сексом, – усмехнулся Белочка, делая бутерброд из сырника и вареной сгущенки, которую где-то раздобыл дух кавая.
– А у тебя? – спросил дух, набравшись смелости.
– Знаешь, у меня была долгая жизнь... И в ней были разные отношения с разными существами. Но сейчас я женат и верен своей жене. А иначе какой смысл-то?
– А когда в книжках?
– Ну, я вообще люблю хороший секс, – Белочка пожал плечами... – В книгах тоже. Не, меня не огорчает то, что о нас иногда пишут порно. Иногда даже интересно почитать. Невинные девичьи фантазии... Или юношеские, да. Не, если про меня, тоже нормально. Я понимаю, оно способствует – семеро братьев не считая названых, полный замок прекрасных эльфов и котиков. Я все время с кем-нибудь сражаюсь, порой оказываюсь в плену – простор для фантазии, да. Мне другое странно – я не понимаю, почему в этих историях нас так часто выставляют идиотами – ладно бы авторы эльфов ненавидели, так ведь нет, это они нас любят так…
Знаешь, есть всякие миры. В одних у эльфа одна любовь на всю жизнь,в других как-то иначе, но о таких, где эльфы, влюбившись, стремительно глупеют или двести лет страдают от того, что люблю своего друга как-то неправильно, или он там невзаимно, мне ничего не известно. Даже в кошмарных снах не видел. Не сердись, зверушка, – эльф предложил духу сырник, – я вообще не большой любитель подростковой литературы, предпочитаю более реалистичные жанры. Ужасы, например. Да ладно, шучу, их и в жизни... Нет, совмещать я бы все же не стал... Неправильно – это считать другого своей собственностью, делать с ним то, чего он не хочет, пренебрегать, обижать, – сказал эльф серьезно.
– Да, грустно, если один любит, а другой нет – но неразделенная любовь тоже может стать поводом для приключений. Можно совершать чудеса для того, кого любишь, невзначай касаться руки, беседуя обо всем, кроме самого важного, мечтать с оттенком горечи осенних листьев, сочинять стихи и песни, бродя под ночным дождем, или уехать в дальние края и заняться другими делами...
Плохо – это если любимый погиб, сказал Белочка твердо. – Или предал. Ну или тролли взяли его в плен и сделали что-нибудь труднопоправимое... Или маги из домена Разума – эти еще хуже троллей.
Ты понйми, мы же все про себя знаем и нам нормально вот как есть. Вон, дедушка сказал про песца, – эльф кивнул в сторону кресла, а Фрейд отсалютовал ему чашкой.
– И знаешь, по сравнению с привкусом шерсти, склонностью постоянно встревать в неприятности и превращаться в лисичку, которой хочется бегать по снегу, на ручки, загрызть кого-нибудь и чтобы погладили, это все такие мелочи... – Эльф налил себе еще чаю.
Элрик удивился. В его представлении эльфам полагалось быть созданиями целомудренными, возвышенными и весьма обидчивыми. Говорить о сексе им не полагалось вовсе – ну или как-нибудь метафорами. Мой пестик там твою тычинку или что...
А для Белочки это просто тема для послеобеденной болтовни, да еще, кажется, не слишком интересная. Мелнибониец попытался примерить "возвышенное и невинное" к своему другу. Вспомнил, как тот спал у него на диване, избитый, в старой элриковой рубахе, как сидел закутанный в одеяло, с кошкой на коленях и банкой сидра в руке, трепался о литературе, а потом сражался на пределе сил, – и неожиданно подумал, что кое-какие совместные радости у них могут и получиться.
Может, оно и не про яой, но на поиски библиотеки затерянного в песках города он эльфа позовет. Или в эпический поход за котеночком – вдруг Белочка знает, где они водятся? А может, это и есть чистота и невинность, что я о ней знаю? – размышлял мелнибониец, ставя на огонь чайник. – Захотелось – занялись любовью, а потом пошли драться кем-нибудь или творить прекрасное – без лишних сомнений?
– А если бы ты влюбился в своего друга? – поинтересовался дух...
– Не во врага, и ладно... Вообще-то я сейчас влюблен в собственную жену, – улыбка эльфа была теплой и трогательной, – но не вижу, в чем проблема. Ты имеешь в виду, враги могут узнать и заманить его в ловушку? Нет? А что? Ну, прикинул бы, нужны ли мне эти отношения, чего я от них хочу и что могу дать сам... Если неприятности, то, может, лучше не стоит. Впрочем, стоит учесть и мнение друга – вдруг мне кажется, что от меня одни проблемы, а он считает, что приключения и радость...
Ну и одно дело дело, если тот эльф тоже смотрит на меня с определенным интересом – и совсем другое, если там кто-нибудь есть и все у них хорошо. Тогда ничего не получится – если у эльфа кто-то есть, то другие нам неинтересны, так уж мы устроены.
Или, например, друг прекрасен, как рассвет после бессонной ночи, но при этом нуден или глуп – значит, меня будут иметь в мозг, а это не входит в мои предпочтения.
"Интересно, – подумал Элрик, – было ли у него что-нибудь с кем-нибудь при таких-то убеждениях, и если да, то с кем? Может, он имеет в виду кого-то из тех боевых товарищей, тех, что готовы идти за ним хоть в бой, хоть в библиотеку?
Например, симпатичного эльфа с ушами в виде кленовых листьев или того высокого худощавого с тускло-серыми волосами, что сидел с книжкой на ковре, и поглядывал туда, где сидел Белочка, – по-особенному так поглядывал. Хотя там еще сидели девы с лисьими хвостами – может, и на них. Или целителя с подоконника – этот-то наверняка видел своего друга со всех сторон, в любом виде, да и относится философски…
Но можно ли спать с тем, на кого смотришь философски? Разве именно спать?
А может, тот черноволосый красавец, что стоял у изгиба стены с томиком стихов и походной арфой? Кажется, во время перепалки с братьями они с Белочкой то и дело обменивались понимающими улыбками. Или дева-сова? Или та, тоненькая, с огромным мечом?
...А еще интереснее – почему это вдруг меня заинтересовало? Я ж этих эльфов терпеть не могу!"
И тут – то ли это было зловредное влияние дедушки Фрейда, то ли помирившийся с героем ум, но до Элрика внезапно дошло, и он едва не уронил себе на ногу закипевший чайник. Мелнибониец привык считать, что не любит эльфов. Как их полюбишь, если добрая половина сама выбирает, что, как и с кем – и обычно выбирает не его, а со злой лучше не связываться. А язвительности и ехидства не занимать тем и другим – скорее уж у них можно одалживать.
Элрик огорчился. Он привык считать эту неприязнь признаком некой особой крутости. Ему казалось, что многие видят в нелюбви к эльфам независимость и оригинальность мышления – считать себя настоящим человеком, а ко всяким там эльфам и прочим относиться с легким презрением. Некоторые даже фантастические романы пишут – неужели им тоже чего-нибудь не дали? Или они были так уверены, что не дадут, что даже спрашивать не стали, хотя и очень хотелось?
– То есть эльфы могут спать с кем хотят? – уточнил дух яоя.
– А какой смысл спать с кем не хочешь? – удивился эльф.
– Я видел картинку – там два эльфа спали в одной кровати...
– Просто спали?
– Не знаю...
– Ну, они могут быть любовниками или близкими друзьями – а может, просто кроватей меньше, чем эльфов, – говорил между тем Белочка, не знавший о сомнениях библиотекаря.
– Мало ли - кто-то из них нездоров, мерзнет, а может, у нас внезапно толпа гостей или раненых больше, чем мест в целительской. Или мы собрались трепаться полночи, а может, одному из друзей может понадобиться помощь – разбудить там, прогнать кошмар, дать лекарство... Тоже кого попало не попросишь. Или чья-нибудь кровать занята, например, кошкой...
Недостойные желания?
Ну, да, однажды мне хотелось выкинуть из своей кровати кота и раза четыре – выдру. А уж дурацкого тупинамбиса сколько раз...
Сгонял, конечно. Ну или умилялся и шел ночевать к другу – или просто в пустую комнату, смотря по настроению. Или звал друзей поумиляться вместе. Или садился поработать. Я вообще обычно делаю что хочу. Вот только в кошачьей корзинке не помещаюсь, так что приходится искать другие варианты.
Не огорчайся, зверушка – потрепал демона по шерстке – Элрик и дедушка изумленно уставились на них. – Тебе вообще нравится быть демоном яоя? Такое ощущение, что у тебя это вроде работы, причем не особенно любимой. Что тебе вообще нравится? Ну, кроме пирожных?
"Совращает", – подумал Элрик, заваривая чай.
– Что значит – призвали?! – продолжал Белочка. – Мало ли кто кого... На что тебя призвали-то? Ты знаешь, что можешь не идти на зов... Или не можешь? Что ты вообще знаешь об условиях призыва?!
Разумеется, есть! Иначе кто попало мог бы призвать кого ему угодно – представляешь, какая вышла бы неразбериха?
Смотри, чтобы призвать волшебное существо, нужно как-то привлечь его внимание – поэтому некоторые ставят около наших жилищ сметану в красивом блюдечке, молоко и прочие лакомства, кладут диски с красивыми инструменталками, ну или что-то, что нам, по их мнению, должно нравиться. Дальше уже придется договариваться, налаживать контакты, – о, спасибо! – Эльф принял чашку и благодарно улыбнулся.
– В твоем случае это было бы... Написать красивый фанфик?
Дух неуверенно пискнул.
– А ты их точно любишь?
Дух почесал затылок тентаклем, мордочка его приняла расстроенное выражение.
– Не всегда? Вот и думай – что тебе нравится. Может, вообще математика... Или ёжики. Или кактусы растить. Да нет, не для этого! А может, рассказы, но не всякие. Например, такие, где герои по-настоящему любят друг друга, или чтобы умные разговоры, романтика или жесткий секс с элементами кавая... Ты, главное, помни, что это их забота, не твоя.
– Это не единственный способ, – заметил Элрик, сооружая себе бутерброд, – есть всякие ритуалы...
– Иногда призывают на родную кровь, – заметил Белочка, – но это не лучший способ.
– Это если тебе не важно хорошее отношение жерт... Призванного существа, – заметил Элрик со знанием дела. – Нужно, например, десяток фей для жертвоприношения – подманиваешь одну, ставишь ловушки, потом пытаешь ее, все окрестные феи чувствуют, что подруга в беде и слетаются на помощь.
– Да, примерно так, – Белочка смерил его тяжелым взглядом.
– Сам я так не делал, – сказал Элрик. – Но император Мелнибонэ должен знать множество самых разных вещей, ты ж понимаешь...
– Или когда хотят вытянуть какие-то сведения – такие, которые по своей воле обычно не открывают. Или заставить нас сражаться с их врагами. Ловят какого-нибудь эльфа и приманивают других на его кровь, страх и боль. А мы чувствуем такие вещи, мы очень важны [друг?] другу, не важно, своего ли, чужого племени. Не выполнишь их приказ – пленнику будет еще хуже, а если сделаешь как им надо, может, и отпустят... Но отпускают редко – приманку ведь можно использовать и не один раз. Одному моему другу так вот не повезло.
– Это о нем говорили, что не спасти? – Вспомнил Элрик.
– И о нем тоже, – кивнул эльф.
– И?..
– Ну, умереть ему не давали, чары были особые наложены. Но он понимал, что служит приманкой для сородичей, да и маги не раз говорили – полезный пленник, столько разных эльфов из-за тебя попалось в ловушку. Может, развлекались, может, тянули силы из страданий, есть и такая магия.
– Ну, – сказал Элрик,. – понятно, что ответственность на тех, кто...
– Если рассуждать дома за чаем, то, конечно, бред, – жестко сказал эльф, – но если сидишь в темнице и видишь, как товарищи приходят тебя спасать – и хорошо, если сами выбираются живыми... Возможно, им хотелось проверить, сходят ли эльфы с ума.
– И как?
– Не знаю. Я в свое время не сошел... Хотя приманкой мне быть как раз не доводилось, – ответил рыжий, перехватив взгляд Элрика. – Но когда мы вытащили его, он был в очень таком своеобразном состоянии. Не в себе, можно сказать – не знаю, в ком, но я предпочел бы эту тварь не знать. И очень старался помереть, потому что жить с такой виной ему казалось невозможным. Я тогда пятнадцать книг прочел – а такого я не прощаю никому. Что смеешься? Я их за полтора дня прочел...
Пленник в таком состоянии, что кое-кто особенно добрый предлагал добить.
Обоих, да.
Потому что я не сплю третьи сутки, пытаюсь понять, как его спасти – а мои приносят очередную чашку кофе и деликатно так намекают, что мне, возможно, уже хватит.
А я стараюсь не дать сердцу выпрыгнуть через горло и не сказать им, что "хватит" было чашек так восемь назад. С тех пор кофе видеть не могу, – эльф грустно вздохнул. – Если и пью, то с закрытыми глазами...
– А пленник? – спросил дух кавая, на мгновение опередив героя.
– Живет, – пожал плечами Белочка, – помереть не пытается и излишним чувством вины, вроде, не страдает больше. Правда, пару раз в год его одолевает чувство благодарности, и тогда он идет печь пироги. Но, к счастью, кухня у нас на первом этаже, а чувства хватает минут на пять – пироги с благодарностью, наверное, было бы ужасны! Почти как с чувством вины. Впрочем, с яблоками у него получается гораздо лучше, и вообще когда он перестал меня идеализировать, с ним стало очень даже неплохо общаться... Ты спрашивал, почему я кофе не – так вот, можно сказать, из-за целителя нашего.
– Я думал, запретил...
– Ага, щас! – возмутился Белочка. – Станет он... Толку-то – запрещать такому, как я!
Сам все понимаю.
– Не всякий готов на такую жертву ради друга, - оценил Элрик. – Впрочем, тебя, кажется, хлебом не корми, дай рискнуть ради чьего-нибудь спасения.
– Хлеб я действительно не очень, – согласился Белочка, – разве что ореховый. Зато он варит мне горячий шоколад. Я считаю, это просто необходимое для целителя умение.
– А психологические последствия? – полюбопытствовал Дедушка. – Отклонения какие-нибудь? По здравом размышлении, – дух сделал паузу, – пироги не считаются. Если в них достаточно яблок и корицы.
– Он мой друг – это считается? – спросил рыжий эльф с улыбкой.
– Между вами что-нибудь было? – с надеждой поинтересовался дух яоя.
– Чего только между нами не было, – ухмыльнулся Белочка, – это ж мой целитель. Наверное, – подумав, сказал он, – это можно назвать отклонением. Хотя смотря от чего. Да Элрик видел его – он был тогда с нами, у него роскошный хвост! Вот, как остаток... То есть излишек совести из организма вышел, так и отрастил. Ничего не имею против, когда это делают другие – и потом, ему-то как раз идет, в отличие от некоторых.
– А почему у тебя самого нету хвоста? – робко поинтересовался дух кавая. – Ведь это так мило... И тебе бы пошло.
– Может, это последствия чего-нибудь ужасного? – спросил дедушка Фрейд с надеждой.
– Нет, хвост – это не последствия! В смысле, последствия – не хвост. Разве что вот тыквы... Помнишь, ты там превратил в тыкву одного типа?
"Теперь твой злодей превратится в тыкву и его сожрут свои же," – вспомнил мелнибониец.
– Я же пошутил...
– Ты маг или где?
– Я везде маг. Даже в ванной.
– Именно! Не знаю, как сложилась его судьба, но с тех пор прошло больше месяца. А я до сих пор на дух не переношу тыквенные блинчики, не могу есть тыквенный суп, пироги, тыквенное варенье, – эльф горестно вздохнул. – И тыквенный латте, о котором не пишет только ленивый, особенно по осени... Слово прокляли. Ты бы знал, какой тыквенный суп со сливками и имбирем варит один мой приятель! А блинчики... И запеканка! Она же ТАК пахнет! А я не могу, – он посмотрел на Элрика глазами грустного кота.
– Может, со временем пройдет?
– Как знать...
– А те, что в прошлый раз, – герой постарался сменить тему, чтобы отвлечь Белочку от печальных мыслей. Пока он не задался вопросом, бывают ли тыквенные сырники. – В смысле, в предыдущий. От которых шрамы, ты еще не хотел про них на ночь глядя.
– А, с этими все отлично, – кивнул эльф, намазывая очередной сырник клюквенным вареньем.
– То есть?
– Ну, это же ваш обычай – о мертвых либо хорошо, либо никак, – Белочка пожал плечами и чуть заметно поморщился.
– А кто они вообще такие? И чего они от тебя хотели-то?
– Чего они только от меня не хотели...
И курсовую чтобы написал за них, и недостающие лабораторные, и еще контрольные какие-то. Да еще зачет у них был по теории и практике абсурдного. Ну что ты так смотришь? Под пытками соглашаются еще и не на такое...
– Никогда не писал курсовую под пытками, – надменно ответил Элрик, – если не считать зудения наставника... Так они надеялись, что похитить тебя – достаточно абсурдный поступок и и им его зачтут за практику? А где ты изучал теорию абсурдного? Нам в Мелнибонэ и то давали только выжимки – теорию Хаоса, например. И ту все прогуливали.
– Они хотели, чтобы я отвечал наобум, – пояснил эльф, – надеясь, что это достаточно безумно, чтобы засчитали. А я вообще не стал отвечать! Знаешь, самое обидное, что зачет им, тем, кто выжил, все-таки поставили – потому что действие было признано достаточно безумным. Зато после того, как мы их навестили, этих обалдуев отчислили приказом ректора – без права воскрешения. Теперь их даже некромант не поднимет... Поленится или побрезгует.
– Так это были студенты? – изумился Элрик.
– Ну да. Кстати, вы спрашивали, почему я не ношу хвост. – Он обернулся к духам. Зверушки наперебой закивали, а дедушка Фрейд уселся поудобнее, взял еще булочку и приготовился слушать.
– Это было когда меня в первый раз взяли в плен. Я был еще совсем молод и наивен. Кстати, ты когда-то спрашивал, как я познакомился с мальчиками из киотской милиции – вот так и познакомился. Меня тогда схватили адепты Непознаваемого - это тайное братство неуспевающих студентов магических школ... В смысле, они успевают пить, гулять в тавернах, развлекаться с девушками, а вот учиться – не очень. Кроме того, по их вере всего не выучишь, так что нет смысла пытаться, а раздолбайство притягивает удачу...
В большинстве миров, где существует разумная жизнь, орден этот под запретом. Поэтому руководители самых известных магических школ собрались как-то и дали страшную клятву преследовать их и, буде поймают, пороть до полного вразумления.
Впрочем, Академии Тан'йи и Училище Зимних Трав их отчисляют без права воскрешения, а останки передают некромантам. На опыты.
Но самое унизительное наказание придумали в Доме Баклана, что в городе Къенгуле, – там самым ленивым студентам торжественно вручают Нефилософский камень.
– И что? – не понял Элрик.
– Ну как что? Он ежедневно доставляет своему хозяину некоторое количество бесплатного пива с местным аналогом чипсов, так что и учиться не очень-то хочется. В тавернах им бесплатно наливают самого дешевого вина, дают поесть еды... Но девушки от таких шарахаются, словно от больных какой-нибудь редкой формой идиотизма – то ли заразиться боятся, то ли считают, что раз он не смог даже выучить урок, то и на свидании наделает ошибок... И все говорят, а что, чипсы у него есть, пиво тоже, что еще дураку нужно. Мол, хорошо устроился. И хихикают.
– Какой ужас, – посочувствовал Элрик. – мне кажется, хихиканье – это уже слишком.
– Работать их берут разве что подручным посудомойки с испытательным сроком, ну или носить швабру за младшим уборщиком. Но самое страшное в том, что избавиться от проклятого Камня никак невозможно – он все время возвращается к своему владельцу. Только сдать экзамены – другого средства нет.
– Сурово, – согласился Элрик.
– Поэтому, когда приходит время осенней сессии или там контрольной, они призывают демона. А порой ловят какого-нибудь неосторожного эльфа – ну или кто там еще болтается около границы. Ну, потому что эльфы славятся своей мудростью и обширными знаниями. Но по-хорошему попросить его о помощи не могут, потому как стесняются.
Им кажется, что это нехорошо и стыдно – просить незнакомого эльфа написать за тебя контрольную. Опять же, эльфы – мудрый народ, так что мог бы сам догадаться. И предложить. Потому что мы же еще, блин, и Добрый народ до кучи. А если не предлагает, значит, неправильный эльф, злой – и они начинают бить пленника и делать с ним всякие нехорошие вещи – плохого же можно. Это даже в каком-то смысле хороший поступок. И все ждут, когда же эльф даст им каким-нибудь волшебным образом Нужный Ответ или спросит: «Ну чего же вам надо-то?» И именно так, чтобы они смогли ответить без ущерба для своей гордости.
Пока, правда, такого ни разу не случалось.
– А почему не ангела? – удивился Элрик, – Демон им такого наговорит... Или дух какого-нибудь профессора...
– Потому что придурки, – воскликнул эльф. – Поэтому ангелы к ним не приходят, а если уж пришли, то начинают уговаривать взяться за ум. А преподаватели и того хуже – объяснять предмет, говорить, какие книжки прочесть. Знал я ребят, решивших было вызвать дух покойного ректора – ходило предание, что тот велел похоронить себя с сборником ответов на экзаменационные вопросы на десять лет вперед. Но ничем хорошим это не кончилось – ребята увидели в его руках до боли знакомую розгу, поймали флэшбэк и сразу разбежались. Один вскоре помер, другой всю жизнь боялся темноты – ему чудилось, что в ней таятся преподаватели и начинают спрашивать урок.
– А весенняя сессия?
– Вообще ничего не делают, потому что весна – пора любви. Ну или ловят кого-нибудь, но для другого. Стихи им читают собственного сочинения, цветами кормят...
– А при чем тут хвост? – спросил дух кавая. – Неужели оторвали в плену?
– Ну так демоны требуют за свои услуги платы, – эльф помолчал. – За каждый экзамен по девственнице. А поскольку среди адептов девы обычно так или иначе заканчиваются еще до первой сессии, стараются наловить феечек, человеческих девиц, ну или хоть каких. Нет, детей нельзя – как-то они поймали двух школьниц, так те им разукрасили все логово яркими плакатами, перекрасили все, куда дотянулись, в розовый цвет, замучили пересказом каких-то сериалов, научили Цербера говорить "ня" и повязали ему бантик. Видишь ли, Межмировая конвенция запрещает мучить тех, кому еще не исполнилось восемнадцати. Они и у меня спрашивали, сколько мне лет – дважды.
И трижды требовали паспорт.
А я знал?
Я ж не вино покупать шел... Дурацкая людская выдумка, – пояснил Белочка, – алкоголь тем, кто младше, тоже не продают.
– Ни выпить, ни в плен попасть – никаких радостей в жизни, – заметил Элрик. – Я в свои шестнадцать уже императором был – если бы это на трезвую голову еще, было бы совсем никак...
– Ну, я сказал, что мне почти двести – не поверили. Признался, что почти сорок – тоже… Немного поспорили о том, мальчик я или девочка и посадили в подвал до выяснения. Можно подумать, им есть разница...
– Это могла быть проверка, – пояснил дедушка Фрейд. Если мышей боится, то девочка.
– Не знаю... Мне понравилось – мне вообще нравятся подземелья и пещеры.
Подвалы у них очень антуражные, – эльф улыбнулся, – проржавевшие решетки, паутина, все такое. Крысы огромные, летучие мышки... До сих пор жалею, что не было у меня с собой фотоаппарата.
– Сбежал?
– Фотоаппарат? Не, отобрали...
Зато мыши у них дивные. Большие, белые, почти ручные. С красными глазками. А некоторые так и вообще зеленые, фиолетовые, полосатые – наверное, из лаборатории сбежали. Я их гладил и отдал им сыр со своего бутерброда. Оказывается, ездить верхом на мыши очень приятно – они такие теплые, мягкие, уютные! – Белочка улыбнулся. – Насколько вообще может быть удобно ездить верхом в длинной белой рубахе с оборками и кружевами...
Ну, я же деву изображал. Специально нарядился, чтобы они взяли меня в плен, а я бы разведал, где их логово, спас кого надо, кого не надо, поубивал...
А что я о них знаю? Сказали – белая ночнушка, кружев побольше, рюшечки-бантики-оборочки, тесьма со стразиками... И рассказывать пошлые анекдоты с невинным видом – полдня учил, большую часть сам не понял. В смысле, не понял, почему это смешно. В общем, сделали мы из простыни белый балахон, пришил я к нему две дюжины оборок, три метра тесьмы вдоль и поперек – всю ночь не спал, давно мои братья так не смеялись. Галстук даже повязал – мне сказали, что к белой рубашке люди обязательно надевают галстук!
Хорошо, на мне была стеганка, кольчуга и сапоги для верховой езды!
Да еще хвост этот мешается – путается под ногами и каждый враг как нарочно норовит наступить. А хвост – орган нежный, чувствительный...
Да, я тогда носил хвост – длинный пушистый хвост, не хуже, чем у братьев. Даже лучше. И кисточки на ушах. Зачем отращивать кошачьи ушки, если на них нету кисточек? Нет, они вообще очень удобные, поворачиваются во все стороны. Но уши без хвоста смотрятся немножко глупо, не находишь?
Словом, я оседлал мышь и уже почти сбежал, но тут явились эти охотники на нечисть.
Извращенцы из Синсенгуми. Вначале они приняли было меня за девушку – неловко вышло.
Чего ты так смотришь? Они попытались меня спасти, но потом разобрались и дали оружие. Вернее я сам взял – подобрал какую-то хреновину вроде алебарды.
Ну а потом я у них выдыхал. Гадость это их рисовое вино...
– А сладости такие, что попа слипнется... – подхватил дух кавая.
– И за хвостик все норовят подергать – ладно бы только дети, девушки еще хуже. Кавайно им, видишь ли... Можно подумать, своих хвостатых нет. Вот, с тех пор и перестал отращивать.
Элрик начал было представлять себе Белочку в длинной кружевной рубахе – бледная кожа, рыжие кудри, тонкие черты, острые ушки, роскошный хвост – красиво, можно даже сказать, эротично.
Потом вспомнил, что у него там еще кольчуга, стеганка и сапоги...
– Только и радости, что один парень предложил мне немного развлечься, – продолжал эльф.
– А у тебя попа слиплась? – посочувствовал дух яоя. – А к целителям постеснялся?
– А при чем... – не понял Белочка
– Но как же?
– На мечах, конечно! Но, увы, с мечом я против него не продержался и десяти минут, – признался эльф неохотно. – Я ж тогда мелкий был совсем... К сладостям я равнодушен, про вино уже говорил. Оставалось шляться по городу, драться с демонами, читать стихи и гладить кошку. Кстати, Оките тоже вино не продают – в тех мирах, где действуют эти самые стандарты. Говорят, мы знаем, что вы Окита Соджи, капитан Синсенгуми, но это ж никак не значит, что вам уже исполнилось 18 лет! Приходилось посылать в лавку какого-нибудь дядьку из подчиненных...
Эльф доел последний сырник, запил его чаем и блаженно зажмурился.
Дух кавая, черкавший что-то в блокноте на протяжении всего рассказа, застенчиво улыбнулся и протянул Элрику рисунок. Небольшая картинка в анимэшном стиле, с множеством мелких деталей – красавец-эльф целовал фею. У эльфа были змейки в рыжих кудрях и топор, у девушки длинные волосы, причудливый наряд, нагината с синими камнями и гравировкой на лезвии. На заднем плане цвела сакура, валялись трупы и закипал чайник.
– Да-да, - сказал Белочка, – примерно так все и было.
– Слушай, я все хочу спросить, – произнес Элрик небрежно (как ему казалось). – А как вырастить змеек? Поделишься заклинанием?
– Тебе не поможет. То есть я могу, но...
– Ты имеешь в виду, для этого надо быть настоящим эльфом?
– Да что ты заладил, настоящим-ненастоящим. Может, я и сам для кого-то ненастоящий... Просто они заводятся только во вьющихся волосах. С прямых соскальзывают, неудобно им...
@темы: Библиотечные сказки, Мои тексты
-
-
01.10.2018 в 05:01Вот студенты пошли, даже халяву должным образом призвать не могут, всё бы им эльфов мучить.
-
-
01.10.2018 в 20:14Думаю, это пройденный этап. Если все время призывать халяву, она перестанет, я так думаю, ловиться или испортится. А тут еще на симпатичных феечек посмотреть и прочих дев... Ну или кто попадется\больше нравится.
-
-
02.10.2018 в 03:53-
-
02.10.2018 в 12:42...брать поутру из террариума и вплетать
-
-
02.10.2018 в 12:48-
-
02.10.2018 в 12:52-
-
02.10.2018 в 14:00